Глава 4

А ведь на стройке у нас не все идет так гладко, как кажется со стороны. И с качеством бывают проблемы. И строят не совсем русские. Точнее, строят нам «британские русские», такие же «русские», как все в Британии. Называются одним именем, а в реальности… не сразу поймешь и разберешься.

Дело в том, что мы решили не брать на подряд британскую компанию, то есть компанию, которая принадлежит британцам, и где работают коренные британцы. Мы получили опыт работы с ними на этапе проектирования и выполнения мелких работ, на которые не требовалось разрешения Городского Совета.

Архитекторы оказались, на удивление, похожи на российских архитекторов. Хотя чему тут удивляться? Творческие люди они везде творческие, и потребности и привычки у них похожие, «творческие», конечно, с национальным оттенком. Разница есть.

Англичанин Кит, которого мы унаследовали вместе с домом (он делал проект перестройки дома для бывшего хозяина, и мы решили не менять архитектора, который знает дом и может легко и относительно дешево переделать проект под наши требования), был седым, краснолицым, улыбчивым, постоянно шутившим и не любившим шотландцев. Куратор нашего дома в Департаменте по согласованию проектов перестройки, как раз был шотландцем. Его фамилия была Макалистер.

«Мак-к-калистэр!» – говорил Кит, называя того по фамилии каждый раз, когда разговор касался согласования проекта в Городском Совете. И добавлял, надувая от гордости щеки: «TheScot!»

Кит нам понравился. Но, согласившись переделать проект, он сразу же предупредил, что приступить к проектированию быстро он не сможет. Я даже испугался. По привычке. Ну, думаю, приехали…

Дело в том, что я эту фразу от архитектора уже слышал не раз и, услышав в первый раз, запомнил на всю жизнь…

В 2004 году «Москонверспром» выиграл тендер на генеральный подряд по проектированию реконструкции Государственного Кремлевского Дворца. К тому времени мы уже работали в ГКД два года. Сначала делали реконструкцию котельной и системы теплоснабжения (проект, поставка оборудования и монтажные работы), а потом, успешно выполнив работу, подписали контракт на генеральный подряд по реконструкции систем вентиляции и кондиционирования, за которым потянулась реконструкция всех инженерных систем.

Когда Шаболтай, генеральный директор ГКД, объявил тендер на генподряд по проектированию реконструкции всего ГКД, а также прилегающей к нему «Особой зоны президента» (включение в объемы работ «Особой зоны президента» упростило ему выбивание денег в Минэкономике и Минфине на реконструкцию ГКД), предполагалось, что новый проект будет делать «Моспроект 2».

Руководитель «Моспроекта 2» М.М.Посохин был сыном М.В.Посохина, главного архитектора Москвы при Хрущеве и Брежневе. Получил Посохин-отец эту должность за то, что согласился с идеей Хрущева в конце 50-х годов прошлого века сломать в Кремле здание старой Оружейной палаты (Кремлевских казарм) архитектора Казакова и построить на его месте Кремлевский Дворец Съездов. Именно он возглавил группу, которая выполнила проект КДС (ныне ГКД). Посохин получил от Хрущева Ленинскую премию и должность главного архитектора Москвы.

(Попробовал бы он сломать одно из зданий Британского Парламента или крыло Букингемского Дворца в Лондоне, где перестали заниматься уничтожением архитектуры лет за сто до Хрущева и Посохина. Стал бы он главным архитектором Лондона? Или получил бы он Королевскую премию и звание рыцаря? Возможен ли в Британии «сэр Михаил Посохин»?)

Шаболтай работать с Посохиным-сыном не хотел. Он понимал, что Посохин будет «неконтролируемым». Так в Кремле называют смотрящих за «полянами», которые не подчиняются своим руководителям или заказчикам, потому что на должность их ставили другие, более высокие чиновники. Посохин был ближе, например, к Ресину и Лужкову, чем Шаболтай. Посохин имел исторически сложившуюся монополию на проектирование в Кремле. Проектирование в Кремле было его «поляной». У него была отработанная система: с кого собирать «зелень», кому отдавать. Шаболтай же хотел стать хозяином в ГКД, чтобы проектировщики и строители зависели от него и подчинялись ему.

Кроме этого, система, созданная в Москве Лужковым и Ресиным, требовала денег больше, чем Шаболтай мог тогда выбить в Правительстве на реконструкцию ГКД.

Управляющий делами Президента (теперь уже, слава Богу, бывший) Владимир Кожин пришел в Кремль чуть позже Шаболтая, относился к нему, поначалу, как к чужому, и помогать не хотел. Он хотел поставить на его место своего человека, питерского. В этой ситуации, Шаболтай, с одной стороны, несмотря на нежелание Кожина, пытался выстроить отношения с питерскими, например, с тем же Грефом, который тогда решал вопрос о выделении денег, а с другой стороны, искал команду проектировщиков и строителей, которая была независима от Кожина и питерских, и не боялась выполнить работы, идя на конфликт с Посохиным и старым блоком московских строителей. Ему нужно было сделать в кратчайшие сроки и за небольшие деньги то, чем можно было бы гордиться, что укрепило бы его позиции в Кремле.

«Москонверспром» и я подходили на эту роль. У меня были неплохие отношения и с Ресиным, и с Лужковым (подробнее см. https://valerymorozov.com/news/143 ). В моем конфликте с Посохиным они поддержали бы его, но демонстративно давить меня они не стали бы. У меня были хорошие отношения с ФСО и Комендатурой Кремля. И это использовал Шаболтай, сыграв свою игру: он прикрылся тем, что «Морозова проталкивает ФСО, лично комендант Кремля. Что я могу сделать? Я вынужден отдать ему проектирование». Конечно, ФСО против меня не возражало, но проталкивать меня, в условиях прихода питерских к власти, никто бы не стал. Все думали о сохранении своего положения. Но проверить это Посохин не мог, боле того любая проверка подтвердила бы, что «Морозов в дружеских отношениях с Комендатурой Кремля и «старыми» кадрами ФСО, ведь работает он в Кремле десять лет».

Тем не менее, когда «Москонверспром» выиграл тендер, и Кожин утвердил решения, в том числе архитектурные, выбрав наш вариант и отвергнув вариант «Моспроекта 2», который представил Посохин-сын, архитектурная и строительная Москва в удивлении застыла. Была нарушена, впервые за 50 лет, монополия Посохиных на генпроектирование в Кремле. После одного из совещаний, выходя из зала, Посохин подошел ко мне сзади в дверях и прошептал: «Моя месть будет страшна!» Это было забавно и в манере старого кино.

Посохин дал знать московским архитекторам, что не простит этого не только мне, но и любому проектировщику, кто пойдет ко мне на работу. Мне передали его слова: «Каждый, кто пойдет к Морозову, получит черный шар».

Некоторых, в том числе из проектной группы его отца, это не остановило. ГКД был мечтой любого архитектора. Такой объект у архитектора бывает один раз в жизни, и отказаться от него творческий человек не может.

Кроме того, архитекторы народ себялюбивый и не любящий конкурентов. Посохин был для них конкурентом, и слушать его могли только те, кто зависел от него полностью, то есть сотрудники «Моспроекта – 2», которым некуда было деться. В-третьих, Посохина не очень уважали творческие архитекторы. Имя он получил от отца, должность тоже, премии он получал, возглавлял группы архитекторов, которыми руководил по должности. Архитекторы, которые не были от него зависимыми, не просто могли его не послушать, но должны это были сделать с удовольствием. Ведь они получали уникальную возможность работать в Кремле, в котором до этого «правили» Посохины.

На это я и рассчитывал, ввязываясь в борьбу за ГКД и собирая команду по предложению Шаболтая.

В Москве разнеслась информация о том, что Посохона выкинули из Кремля. Говорили о моих «уникальных связях», о новой команде, о том, что я человек Кремля, и это тоже работало на компанию, поднимая ее авторитет и делая перспективу работы в ней заманчивой. Шаболтай, оправдываясь перед Ресиным и Лужковым, которые протолкнули Шаболтая в Кремль, прикрывался моими «кремлевскими связями», тем, что ничего «сам изменить не может». Морозов – ставленник ФСО, а против ФСО он, Шаболтай, ничего сделать не может. Вспомнили мой конфликт с прежним руководством ФСО в 1994 году на реконструкции Большого Кремлевского Дворца, когда я сумел защитить компанию, тогда «Йорк Интернэшнл», и тем не менее остаться работать в Кремле (см. https://valerymorozov.com/news/767 и https://valerymorozov.com/news/767 ). Вспомнили другие истории. И от Шаболтая и меня на время отстали…

Первый архитектор, способный возглавить группу проектировщиков на реконструкции ГКД, появился, сразу после того, как был объявлен тендер. Этот архитектор участвовал в группе Посохина-отца при проектировании строительства ГКД, причем играл в ней ключевую роль.

Он приехал к нам в офис. Мы сели с ним за стол в переговорной комнате. Архитектор выглядел не таким старым, как я ожидал, и внешне был способен выдержать несколько месяцев экстремальных условий и нагрузок.

Его не пришлось долго уговаривать. Он сразу отмахнулся от угроз. Посохина-сына, твердо сказал, что готов работать.

– Я ГКД знаю до деталей. У меня сохранились даже свой экземпляр документации. У меня есть идеи. Я могу сделать работу быстро и на высоком уровне. Хотелось бы под конец жизни вернуться на такой объект, вывести его на новый уровень, и архитектурный, и технический. К тому же он мой больше, чем Посохиных. А младший Посохин вообще к нему никакого отношения не имеет. Хорошо, что вы его оттуда убрали.

– Я его еще никуда не убрал.

– Все уже знают, все в «Моспроекте» знают, что вы получите работу.

– Надо еще представить концепцию, идею.

– Идеи у меня есть. Надо привести все в должную форму. Это займет мало времени.

Денег он больших не попросил, сразу согласившись с той суммой, которую я предложил.

– Ну, что же, договорились,- сказал я. – Завтра подпишем договор и приступайте.

– Нет. Я сразу приступить к работе не смогу, – неожиданно сказал он.

– А в чем причина? – спросил я.

– Я не могу. У меня дела.

– Ну, может быть их отложить можно? Или помочь вам в чем-нибудь?

– Нет, нет, – сказал он. – Вы мне ничем помочь не сможете. Мне на дачу надо, на месяц.

Я облегченно вздохнул.

– Если у вас какие-то проблемы или дела на даче, мы вам в этом поможем. Все проблемы решить можно. Нам надо приступать к проектированию. Надо встречаться с заказчиком. Провести несколько совещаний, сформировать проектную группу. Представить несколько концепций. Утвердить их у руководства ГКД, а потом представить Кожину.

– Я все это сделаю, но через месяц.

– Но почему?

– Мне на даче нужно месяц отдохнуть… Мне выпить надо. Это у меня занимает месяц…

И я остался в поиске архитекторов, которые могли бы выполнить проект, осуществить авторский надзор за строителями и только потом «ехать на дачу». К счастью, я нашел таких архитекторов: Чекмарева и Ломако. Они прекрасно выполнили задачу, а потом … Светлая им память!

5

Английский архитектор Кит просил отложить начало работ тоже на месяц, но причины у него были другие. Он должен был что-то закончить и поиграть в гольф.

Это только кажется, что между «творческим отдыхом на даче» и «игрой в гольф на месяц» большая разница.

(Продолжение следует)