В январе 1981 года я вернулся из Индии, отслужив почти три года в Вооруженных силах СССР и Индии, в Москву, в АПН. Дали мне сразу редактора, то есть через должность перескочил. А через три месяца еще раз получил повышение – старшего редактора. С этого места заслуженные люди на пенсию уходили и считали, что карьера сложилась. И правильно считали.

Встретили меня в АПН с радостью: до армии я был признан лучшим стажером, отслужил за границей, дошел до должности заместителя начальника группы Советских военных специалистов (СВС), а об этой должности мечтали не только майоры, но и подполковники. Отслужил без замечаний. Только благодарности от командования. Правда, чуть в шпионский скандал не попал, но не попал, да и знали об этом только  те, кому положено. А они правильно понимали ситуацию, и дали мне самые хорошие характеристики.

В общем: 26 лет, старший редактор главного пропагандистского органа, проверенный – перепроверенный, с опытом военной службы за рубежом, – мечта кадровика.

Но была у меня одна проблема. Я был холост. Сначала со мной говорили мягко, типа «Валера, в Дели ехать надо в долгосрочку, а там без жены трудно будет». Потом в голосах начальников появились металлические нотки. Понял я, что, того гляди, перейду в разряд бесперспективных холостяков, и переложат мое личное дело в другой шкаф. И перестану я быть мечтой кадровика. А то и вообще из загранобоймы вылечу.

Стал я подбирать жену. Тут меня и окрутила Ирина Евгеньевна и ее бабка Мария Васильевна. Обманули, в общем. И шить, и вязать, и готовить-кухарить обещали, а в итоге…Санта-Барбара в интерьере сумок «Шанель» и «Диор», обуви «Бали» и «Тодс», и тряпок всяких. Ну, не буду углубляться, а то долго не выплыву.

В 1982 году, в апреле, чтобы не попасть на май (поверье есть такое: жениться в мае – всю жизнь с женой маяться,- не очень помогло, кстати) назначили свадьбу. В ресторане «Хрустальный» на Киевском проспекте. Пригласили человек шестьдесят.

Ну, как принято было в те времена, ресторан согласился водку и вино на стол поставить наши, принесенные, и самые дорогие продукты тоже. Ресторанное начальство понимало, что хорошую свадьбу на 60 человек даже в советском ресторане справить слишком накладно получится. В любом случае, дело для них было прибыльное: сколько бы ни ели и пили, а все равно заплатят больше, чем съедят, и выпивка останется.

Водку достала мать через знакомых: кристалловскую «Посольскую» и «Столичную», спецрозлива для ЦК и Совмина. Коньяк мне из корпунктов АПН в Армении и Тбилиси привезли. Хорошее вино мать Ирины, моя будущая теща, достала: тесть Рудольф, глава представительства «Тиссен» в СССР, по выписке закупил.

Из продуктов на меня осетрину горячего и холодного копчения «повесили». Ирина осетрину горячего копчения очень любила. Пока встречались, только осетрину горячего копчения ела. Я даже волноваться начал, и, как потом оказалось, волновался не зря. Другие гости, я догадывался, тоже не собирались на свадьбе от осетрины отказываться. А где в СССР можно было достать десяток килограммов осетрины горячего копчения высшего качества? На шестьдесят человек. И каждый поесть и закусить любит. В магазинах осетрину, даже обрезки, и то с трудом найти можно было. А тут килограммы высшего сорта!

Пойти по ресторанам? Сколько же это будет стоить? Это все равно, что в «Хрустальном» заказать. Я даже подсчитывать сумму не хотел. Не мог я на осетрину такие деньги выбросить! Хотя я вернулся из командировки с солидным денежным запасом. Накопленные за рубежом деньги я отдал  матери, как это было принято в русских семьях в СССР, и получил всю сумму обратно, когда дело подошло к свадьбе. Но я все равно не хотел покупать осетрину десятками килограммов по ресторанным расценкам. А как купить по другим расценкам, я не знал.

На меня такое находит. Я вдруг становлюсь жмотом, хотя это бывает только в отношении меня самого и редко. В Индии, например, я посмотрел фильм с Джеймс Бондом, где он в Японии самураем заделался. В одном из эпизодов он появляется в офисе японской фирмы, а в руках у него – кейс. Это был первый кейс, который появился на экранах кинотеатров. И все! Такие кейсы стали хитом! Все старались купить кейс, как у Джеймса Бонда, несмотря на идеологические и политические, а иногда и личные или профессиональные  разногласия с английской разведкой.

Я, советский офицер за рубежом в штатском, тоже захотел себе такой кейс. В 1979 году в индийских магазинах был уже большой выбор кейсов. Самые дешевые, похожие на кейс Джеймса Бонда только с очень большого расстояния, стоили рупий двадцать пять. Самые дорогие – за триста. Мне понравился настоящий кейс а-ля 007. Черный, из натуральной кожи, крепления и замки из алюминия, замок с кодом, как в сейфе. Стоил он 360 рупий!

Я получал 2500 рупий в месяц. Казалось бы, какие проблемы? Но 500 рупий у меня забирало государство, не помню, по какой причине (вообще-то я тихо узнал, что индийцы платили СССР за военного специалиста не менее 9000 рупий в месяц). Из оставшихся 2000 рупий, по приказу, каждый из специалистов должен был оставлять не менее 500 рупий на жизнь (многие пытались оставить себе меньше, но командование боялось, что экономия на жизни приведет к скандалам и бросит тень на советского специалиста). Счет в банке был только у меня, и я, по приказу, должен был выдавать не менее 500 рупий на офицера в месяц, независимо от количества членов семьи.

Мне самому  на жизнь хватало рупий триста в месяц. Ботинки хорошие стоили сорок рупий, джинсы индийского производства (хорошие) – двадцать, рубашка – 10-15 рупий, бутылка рома в армейском магазине – 16 рупий, виски – 20. Продукты питания – копейки. Жить было можно.

Остальные рупии менялись 2х1 на чеки, то есть инвалютные рубли. Таким образом, за 360 рупий,- стоимость кейса Джеймса Бонда,- я мог получить 180 чеков. Американские джинсы в московском магазине «Березка», который продавал товары на чеки, тогда стоили 7-11 чеков. То есть за один кейс я мог купить 18-20 пар джинсов. Сколько они стоили на черном рынке, я не знал точно, потому что фарцовкой не занимался (в отличие от Гайдара, Авена и Чубайса). Бутылка «Джони Уокера» стоила 5-7 чеков. Сигареты «Малборо», американские, натуральные – 1 чек пачка. Хотя я в ценах разбирался мало, потому что ничего в «Березке» не покупал. Шопинг не был моей сильной стороной. Спиртное я покупал в обычных магазинах, одежды я привез из Индии себе и родственникам на несколько лет. Не курил. И зарабатывал в АПН больше, чем тратил.

Но все равно, я понимал соотношение вещей и цен на них. Тут задумаешься: покупать кейс за 360 рупий или не покупать. Или купить, как все, за 50 рупий.

Я страдал неделю, потом наступил на горло собственной жмотости и кейс купил. Он у меня оставался до конца 2011 года. Стоял дома в кабинете. В нем я хранил старые личные документы. И выглядел он великолепно. Конечно, не как новый. Но благородно состарившийся.

Потом я задержался в Лондоне. И ни один сын (не знаю, у кого теперь мой кейс) не может привести его мне в Лондон! Просто, отцу как память… Заныкали…

Вот и тогда, перед свадьбой, сильно не хотелось мне платить за осетрину по ресторанным ценам. А купить надо было.

Сижу  я в редакции за своим рабочим столом, ничего не читаю, не печатаю. Думаю, где достать осетрину.

И подходит ко мне стажер Женя П-в. Он тогда в нашей редакции проходил стажировку перед отправкой замом Информотдела  в одну из азиатских стран. Женька был товарищ опытный. Большую часть жизни прослужил на китайской границе (он знал китайский язык). Потом обучался во всяких военных учебных заведениях. Женился на дочери большого военного начальника (собственного), и получил направление на продолжение службы по линии АПН за рубежом.

Прибыл он за месяц до этого в Москву из Киева. Москвы не знал. На все смотрел с воодушевлением и радостью. Но была в нем какая-то крестьянская (или солдатская) смекалка, хитринка. Через неделю после прихода в АПН он на спор вынес из здания, охраняемого Отделением ГУВД, которое охраняло МИД, ТАСС и АПН, компьютер без каких-либо пропусков и бумаг на вынос.

Сделал он это просто и красиво. Взял компьютер в руки и потащил его с пятого этажа к главному входу-выходу, где стоял пост милиции – целых два офицера. Главное здание, из которого он должен был вынести компьютер, было отделено от Садового кольца внутренним двором, а также внешним кольцом комплекса, со своей отдельной, внешней проходной и системой охраны. Это создавало определенное ощущение защищенности. На это он и рассчитывал.

Женька подошел к милиционерам, держа тяжелый и громоздкий компьютер в руках. Через двери главного входа потоком двигались сотрудники, показывая милиционерам пропуска в развернутом виде.

– Лейтенант,- сказал он, отдуваясь, милиционеру, который движением руки приостановил поток входящих.- Я тут компьютер у тебя на минутку оставлю? Чтобы не пропал. Через минуту заберу. Обещаю.

Лейтенант согласился, чувствуя по голосу и интонациям родственную офицерскую душу.

Женька поставил компьютер у стены за столом, за которым сидел один из милиционеров. Пошутил с ними пару минут, рассказал анекдот (анекдоты Женька любил и переживал, что в редакции их не могли оценить: в анекдотах его обязательно кто-то должен был наблевать или наложить в штаны,- ну, сапог! Что с него было взять?), и пошел опять внутрь здания, к лифтам.

Там он свернул в сторону другого, бокового, выхода, и вышел на улицу, пересек внутренний двор и зашел в главный вход, к тем же милиционерам, но уже со стороны улицы.

– Мужики, спасибо, что присмотрели,- сказал он, благодарна светясь в улыбке и пожимая им руки. Женька взял компьютер, лежавший за столом милиционера, и вышел на улицу.

– Две бутылки пива с меня!- сказал он им прощание.

– Обещание запомнили и взяли на заметку,- посмеялись милиционеры.

Выиграл Женька тогда пять бутылок коньяку…

Вот этот Женька, который, проходя стажировку, болтался по редакции, стараясь другим не мешать работать, подходит ко мне и спрашивает:

– Ты чего задумался так глубоко?

– Не могу придумать, где  можно купить хотя бы килограммов десять осетрины горячего копчения. Свежей. Высшего качества. Как у Булгакова: первой свежести. На свадьбу надо. А по ресторанным расценкам платить не хочу. Жалко на это такие деньги выбрасывать. Жаба душит.

– Какие проблемы? Пойдем, купим.

– Где? – удивился я.

– Ну…, здесь есть недалеко большой рыбный магазин? Там и купим.

Я ему не поверил. Я всю жизнь, почти, прожил в Москве. Он – месяц, два. Откуда он может знать, где купить осетрину? Даже где магазин находится, не знает.

– Пойдем. Пойдем,- потащил он меня. От безысходности и отсутствия идей я поплелся за ним, показывая, где находится магазин «Рыба-Мясо».

Мы вышли к магазину на Остоженке. Женька бегло оглядел вывеску и пошел в подворотню. Мы зашли во внутренний двор. Обычный, старый московский двор. Между подъездами была низкая дверь заднего входа в магазин, обитая черным железом.

Женька подошел к этой двери и начал молотить кулаком по ней. Через пару минут дверь открылась, и к нам вышел здоровенный мясник. На нем была белая куртка и белый фартук, заляпанный пятнами крови.

– Чего надо?- вяло, но грозно спросил он.

– Мы от Николаевича,- сказал Женька, смотря в глаза мяснику чистым взглядом.

Мясник посторонился, и мы зашли в магазин.

– Что нужно?

– Осетрину горячего копчения.

– Сколько?

– Килограммов десять-двенадцать.

Мясник вышел в другое помещение и вернулся через пару минут, неся в руках осетрину, которая лежала большими кусками на плотной бумаге. Он бросил осетрину на стол, обитый алюминием.

– Десять пятьсот,- сказал мясник.- Первый сорт.

– Сколько всего?

Мясник назвал цену, рублей сорок, которая соответствовала цене в государственном магазине. Я заплатил. Мясник упаковал осетрину, я положил куски в две сумки, которые тогда постоянно держал в нижнем ящике своего рабочего стола.

Мы вышли из магазина.

– Откуда ты знал, что у них есть осетрина?- спросил я.

– У них всегда все есть.

– А почему они нам продали по государственной цене? Какой им интерес?

– Понимаешь, у нас торговля сейчас так устроена. Торговцы зарабатывают на пересортице: третий сорт они выдают за второй, второй – за первый. А первый они вообще продать не могут через магазин открыто. Вот они и продают через задний ход своим. А «своих» они толком не помнят и не знают. Можешь назваться от Иваныча, можешь от Николаевича. Продавцу все равно… Отсюда и дефицит делается. Иначе никто к ним не придет. Поэтому они  продают первый сорт по госцене. Им хватает.

– Вот систему создали! А что, это нельзя перекрыть?

– Когда система создана, то те, кто ее создал, хорошо ее прикрывают. Для того, чтобы ее сломать, надо сломать всю систему торговли в Союзе. А для этого политическая воля нужна. Сталин нужен. А пока,- он показал пальцем наверх,- там думают, что это для социализма не страшно. Так, мелкие и временные недочеты. А это система покрепче некоторых систем будет… Давай помогу тащить.

«Кремлевская Санта-Барбара»

Автор – Морозова И.Е.

Девятнадцатая серия. «Разведка против торговли»

Прибегает один экс-министр, который секс-министр, к другому экс-министру, который терпеливый очень и долго может наблюдать, как воруют деньги у него под носом, составами вывозят, обналичивают,  растаскивают и прячут по полкам и банкам, то есть Сердюков к Иванову.

А тот сидит озабоченный. Не только у Сердюкова проблемы возникли, но и у самого Иванова. Кто-то целенаправленно по экс-министрам бить начал. Сначала с обыском к Сердюкову в постель пришли. Теперь вывалили в газете, что на программе ГЛОНАСС шесть миллиардов рублей наглым образом разворовали.

Информацию о воровстве в ГЛОНАСС мент выдал. Да непростой мент, а тот, который несколько лет в этом деле ковырялся по службе. Тут не крикнешь: А ты кто такой?! Ясно, кто такой, и что ему по службе полагалось все знать.

И как они, такие менты, до сих пор в системе остались? Как они где-то отсиделись, затаились, и на тебе, начинают вываливать при первой возможности?

И верит Иванов свято, что кто-то такую возможность менту дал. Ну, не мог он сам по себе, взять и слить информацию журналюгам и блогерам. Иванов помнил, как он сам, когда от КГБ по гостиницам и ресторанам бегал, агентов делал в городе Ленинграде,- был когда-то такой город,- то и ему приходилось иногда  журналистам что-то рассказывать. Но делал он это, только если старшие товарищи так решали. Решат и скажут Иванову, а он уже приглашает журналиста в столовую или пивную и рассказывает им все, что нужно, угощая журналистов пивом по 20 копеек кружка и воблой по рублю килограмм. Потом идет в ресторан и берет там счет через агента рублей на десять, а то и двадцать, и сдает этот счет в служебную бухгалтерию, под отчет. Разница – в навар.

И потом, когда уже в Москву переехал и стал рядом с Главным, он тоже нередко давал информацию о ком-нибудь, но тоже с разрешения Главного товарища. Правда тот отдавать информацию журналистам никогда не любил. Сам Главный отдавал информацию журналистам очень редко, но метко.

А Иванов никак не мог отдать то, что хотел Главный.  То есть он готов был отдать, но у него толком отдавать было нечего. Как-то раньше, еще в Советском Союзе, легче было добыть информацию о тех, кто мешал командирам. Сейчас тоже, конечно, была такая информация, – любому неприятно будет, если о нем это узнают. Но информация была все, как назло, о друзьях самого Иванова, или о друзьях Главного. И как ее отдать? Команды-то нет. Вот и все – ступор.

И наверняка, этот мент копии со всего дела снял и заныкал куда-то. Пока найдешь, пока  с ментом разберешься… Надо, чтобы утихло. А как тут утихнет, если все пишут о шести миллиардах. Один гад, блогер, дошел до того, что начал считать, сколько мерседесов представительских, больших нужно, чтобы чиновники эти деньги домой и на дачи наличными вывезли. И получилось у этого урода, что нужно больше тысячи представительских мерседесов.

Иванов задумался. А как этот придурок считал? Если шесть миллиардов поделить… сколько миллионов в чемодан входит?… Иванов зашел в комнату отдыха,  проверил чемодан (примем его за средний)… получилось пять миллионов. Теперь, сколько чемоданов в багажник мерседеса положить можно? Иванов глубоко задумался, представляя, как он… лучше охранник…кладет чемоданы в багажник. Получилось, если не вталкивать, пять чемоданов… А теперь надо шесть миллиардов поделить на пять чемоданов… Пять миллиардов рублей поделить на пять чемоданов…То есть шесть миллиардов рублей на пять чемоданов… Иванов напрягся, но не сосчитал… Что-то в его рассуждениях и подсчетах было не так… Как же этот урод посчитал? Наверное, калькулятор взял. Надо бы попросить, чтобы калькулятор принесли… Но лучше без свидетелей… Шесть миллиардов на пять чемоданов… на ум пошло…

Как назло, Иванову ничего на ум не шло, как-то тяжело сегодня думалось. Не делились миллиарды на чемоданы…

И тут он вспомнил, что Главный, Владимир Владимирович, который у некоторых оппозиционеров Михаилом Ивановичем называется, не доволен сильно, что история с ГЛОНАСС выплыла. Вызывал, сказал, чтобы Иванов срочно нашел оправдание и успокоил народ, а себя очистил перед народом.

Вот и сидит Иванов и думает, что бы такое сказать, чтобы и народ успокоить, и себя бы отмыть. И чтобы брызги в другую сторону полетели. На кого-нибудь маленького… На мента этого, например.

И об этом ему тоже думалось с трудом. Все-таки на разведчика лучше надо было учиться. Вон Штирлиц в любой ситуации что-то толковое мог придумать. Так, что даже Мюллер ему верил. Чувствует Иванов, что окажись он на месте Штирлица, точно бы ничего толкового не придумал, и Мюллер ему бы не поверил. Сгинул бы Иванов в подвалах Гестапо.

А ведь Кремль похуже Гестапо в некоторых смыслах будет, подумал Иванов. Напрягся так умственно, что бледное его лицо покраснело и заблестело, как после укола стволовыми клетками для омоложения и сексуальной активности.

И тут Сердюков к нему в кабинет зашел, и, увидев краснолицего и светящегося Иванова, испугался. И опять в Сердюкове поднялась волна преклонения перед величием Кремля: что с людьми Городская Крепость делает! Преображает!

Иванов же отдышался и, уже твердо и снисходительно смотря на Сердюкова, сказал: «Ну, что надо, гигант секса, торговли и военного дела?»

А твердость у Иванова появилась потому, что силой и напряжением духа смог он решить задачу и придумал, как успокоить народ и отмыться самому, то есть решить задачу, которую ему поставил Главный. Придумал же он сказать, что доложили ему в нужное время о подлых попытках украсть деньги из программы ГЛОНАСС. И он, Иванов, дал жесткое указание все взять под контроль, отследить все попытки воровства, добыть доказательства и приготовиться к суду и следствию… то есть к следствию и суду. И это его указание было выполнено! Правда, ни следствия, ни суда не было пока, но теперь будет. Теперь все готово к началу следствия и суда! Все доказательства, что шесть миллиардов украдены (хорошо еще, что мент не все знает!), есть в наличии! Виват! Может быть, Главный даже ему и орден даст, типа Почета Первой…ну, Второй степени.

Ну, глуповат, конечно, экс-разведчик. Не очень понимает, что придумал. Но и поправить его некому. Помощники у него еще хуже. Да и перечить боятся. А вдруг Иванов решит, что они считают себя умнее.

Вот сидит Иванов, и пока радуется, что придумал такое красивое объяснение. А Сердюков стоит перед ним и надеется, что Иванов ему поможет в ответ на оказанные уже услуги. И сказал об этом экс-министр экс-министру, то есть о своих надеждах на помощь.

А Иванов добрый в этот момент был. Почти все человечество мог полюбить ненадолго.

– Ну, ладно. Помогу,- сказал Иванов.- Но тут надо бы умно поступить. Тебя не так легко пристроить. Какой идиот тебя к себе возьмет? Надо бы тебя куда-нибудь назначить… где начальника пока нет.

Звонит Иванов помощнику и требует срочно узнать, в каком приличном ведомстве начальник отсутствует. Через минуту помощник докладывает, что в Ростехнологиях начальника нет и не будет дня два. Чемезов уехал куда-то в Тьму-Таракань, и с ним связаться будет сложно. У него даже мобильный не берет.

– Отлично,- похвалил Иванов помощника.- Видишь, за минуту разузнал, где кто  под кого и с кем косит,- Иванов рассмеялся своей шутке и услышал культурный ответный смех помощника.- Дай тебе еще десять минут, и ты расскажешь, за сколько,- разрешил себе еще раз пошутить Иванов под хорошее настроение.  Потом вернулся к Сердюкову.- Ладно, определим тебя советником к Чемезову, пока тот в отключке.

Выскочил из Кремля Сердюков радостный.  Приехал в свой дом в Молочном, как на крыльях прилетел. На крыльях, не на крыльях, но заметил, что охраны за квартирой Женечки не видно.

Надо бы на радостях к ней в гости заскочить, подумал настоящий мужчина секс-экс-министр. Взял он в своей квартире бутылку шампанского французского с названием про вдову («Пьяная вдова» или «Вдова с клюкой» называется), коньяку, тоже французского, чтобы не мешать напитки, а то голова наутро болеть может, и направился в квартиру Евгении Васильевой.

Услышала девушка, как он своим ключом дверь открыл, пронеслась она своим дородным телом через все тринадцать комнат квартиры и бросилась ему на шею.

– Соскучилась ужасно! – крикнула она еще по дороге. – Надоело, все одна и одна тут сижу. С золотым ёршиком одним.

 

А Иванов опять вызвал к себе помощника.

– Слей аккуратно информацию в СМИ, что Сердюкова назначили помощником к Чемезову. Пусть он порадуется и решит, что мы свое обещание выполняем. Но сам ничего не делай! Никому больше не звони, не устраивай его никуда. Шум поднимется в газетах и интернете, а мы чисты. Кроме Сердюкова никто ничего не знает… А я тем временем с Хозяином переговорю. Сердюкова подвесить нужно на время. За что бы его подвесить? А? Нашего гиганта секса?

Иванов засмеялся своей шутке. Хитро придумал. Многому научили его в минской школе Ее Величества Конторе.

(Продолжение следует)