В последние дни у меня все сдвинулось, многие дела отложились.

То тело Перепеличного нашли, и надо было написать об этом, встретиться с бывшими полицейскими, которые помогают мне в делах Международного Антикоррупционного Комитета, и заняться выяснением обстоятельств его смерти. А как тут не заняться, если он сливал информацию, в том числе и по тем, кто проходил по моему делу, точнее по уголовному делу, которое было возбуждено по моему заявлению против чиновников Управления делами Президента. Да, и журналисты из британских газет звонят, просят поделиться информацией, сказать, что я об этом думаю.

То Ирина пристает со своей мыльной оперой. Ее, как говорится, понесло. Особенно после того, как дело Развозжаева приобрело любовный оттенок, точнее сексуальный. А ведь если женщина садится на такую тему, то ее остановить невозможно. Это как если предложить ей написать серию материалов о последних трендах лондонской моды, причем эти тряпки дать ей возможность купить. Ну, не остановишь ее после этого. Убежит носиться по магазинам, задрав хвост, а потом будет обсуждать, писать и заставлять редактировать, а то и публиковать.

Отбиваться у меня не получается. Я смиряюсь. Редактирую и пишу свои вступления к ее сериям.

Никуда не успеваю. Даже с Мишаней гуляю наспех. Миша – это американский акита. Двухлеток шестидесяти килограммов живого веса. Привезен из Москвы. Когда мы перебирались в Лондон, Ирина отказалась переезжать без котенка Малыша и Миши, которые и прилетели с ней одним самолетом.

Миша, как говорит Ирина, очень похож на меня: «большой, плотненький и с активной жизненной позицией». Миша любит людей, особенно детей и женщин. И вступает в драку с любой собакой, которая имеет наглость или глупость приблизиться к нему.

Мы любим с ним гулять вдоль Бэсингтонского канала. Миша пытается найти, обнюхать и пометить все остановки своих врагов, погонять уток, которые гнездуются у берегов канала.

Иногда у него тоже случаются любовные приключения. Не сказать, чтобы уж и приключения, ну, так…события.

Вообще-то британцы почти всех кошек и собак кастрируют. Они считают, что у кастрированных котов и псов счастливая и спокойная жизнь. Но я кота Малыша и Мишу кастрировать не даю. Пусть мучаются, но живут настоящей жизнью. Да, и котят от Малыша и щенков от Миши хочется получить со временем. Ну, что это за существо мужского пола, если его кастрировать?

Вчера мы проходили по берегу канала. На другой стороне среди деревьев мы увидели англичанина с небольшой лохматой черной собакой.

Миша остановился, как вкопанный. Собака остановилась тоже. Стояли они и долго, не мигая, смотрели друг на друга.

Англичанин был очень похож на свою собаку. Такой же длинноносый, весь в черном, с длинными черными волосами, и уши у него были такие же: большие, оттопыренные, и даже их верхние кончики так же, как у собаки, свисали вниз.

Я смотрел на них, улыбаясь, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

Но Мише собака очень понравилась.

— Чери,- сказал англичанин,- Пошли домой. Чери…

Но Чери не двигалась. Она смотрела на Мишу.

Миша взвизгнул и попытался залезть в воду, чтобы переплыть на другой берег к Чери. Я его не пустил, натянув поводок. Мне лезть в грязную холодную воду канала не хотелось. Даже ради Чери и Мишиной любви.

Через минут десять я и англичанин приветственно помахали друг другу руками и дернули поводки, оттаскивая собак от канала.

Надо было идти домой, читать мыльную оперу Ирины. Она тоже была о любви. Ну, почти…

Кремлевская Сата-Барбара

Автор – И.Е.Морозова

Двенадцатая Серия. «О любви и долге»

Только следователь к себе в кабинет возвратился, чтобы оформлять отправку Развозжаева в Сибирь, как его тут же к начальству вызвали. Сначала следователь хотел позвонить в тюрьму, чтобы Развозжаева предупредить, чтобы он пока упаковывать себя не начинал. Но потом следователь от этой идеи отказался. Ничего, пусть Леонид подождет в камере, посидит со скотчем на руках и ногах, с шапкой, натянутой на голове до пупка. Ему даже лучше будет. Потом почувствует настоящую радость, когда скажут, что может все это снять и ужинать. А если кто спросит, кто его так упаковал, то все равно придурок ответит, что сам натянул и обмотал себя. И это будет, — что самое интересное! — правдой.

И идет следователь в приемную начальника, а там секретарша-помощница начальника, то есть советника Главного следователя сидит. В СК у нее кличка «Решальщица», а про себя ее следователь называет Мани Пени. Очень любит следователь фильмы про Джеймса Бонда. И иногда сравнивает свои отношения с Решальщицей с отношениями Бонда и Мани Пени.

Ну, конечно, фуражек на вешалку он не бросает. Но каждый раз пытается пошутить. Шутки его Мани Пенни, то есть Решальщице, нравятся. Она благостно улыбается, как бы подбадривая его к более активным действиям. Но следователь Мани Пени, то есть Решальщицу, побаивается, робеет перед ней. А вдруг она отвергнет его домогания и начальнику пожалуется.

Вот если бы ее в чем-нибудь обвинили и дали бы дело вести ему, он бы тогда не сробел, думает следователь. Я бы тогда допросил ее! Ну, конечно, в рамках закона и приличий. Но помог бы. И без денег. Но тогда бы она у меня была… Но тут даже следователь понял, что зашел слишком не туда… Кто ему даст допрашивать Мани Решальщицу? А если и поручат, то наверное, начальник будет определять, как и куда пойдет следствие, а не он сам… Но и от него тоже будет зависеть, он тоже не последний… Тьфу, что с этим Развозжаевым в голову лезет! Ведь Мани Решальщица и не арестована еще. И обвинения нет. И заявления на нее нет. И дела нет… Вот ведь дурь придет в голову, думал следователь по дороге в кабинет Советника и в приемную, где царила Мани Решальщица.

Заходит в приемную, а там Мани Р… сидит. Улыбается. Девушка она симпатичная: юбка короткая, ногти у нее длинные-предлинные, красные, губы покрыты алой помадой, кофточка узкая, на груди расходится. В общем,  блондинка натуральная.

Засмотрелся на нее следователь и забыл даже шутку а-ля Бонд сказать. В общем, вход в приемную не получился. Но тут сама Маня следователю томно улыбнулась и сказала:

— Заходите, фильм интересный посмотрите. Вам полезно будет.

Совсем растерялся следователь и зашел в кабинет Советника, почти без стука.

Начальник сидит взъерошенный. Даже какой-то растерзанный. Показывает следователю диск. — Этот твой Развозжаев такое вытворяет. На, вот, посмотри. Один смотри! Чтобы чего не вышло.

Потом начальник подумал. И вставил диск в компьютер.

— Давай сейчас еще раз посмотрим. Чтобы ты сразу все правильно понял. Чтобы потом еще раз не смотреть.

И нажимает начальник на кнопку. А на диске Развозжаев показывает уроки секса молоденьким девушкам. То есть сексом он занимается с одной девушкой, но понятно, что это дело он записывает сам для того, чтобы показать другим девушкам… — Так, ты давай выясняй, сколько лет этой девке из фильма,- тяжело дыша, устало, но нервно сказал начальник.- Кто такая, тоже выясни. К нам вызови. Я с ней тоже, сам пообщаюсь. И готовь новое обвинение в растлении. Все хватит с ним уже нянчиться. Иди…

Начальник махнул рукой, и его падающая рука привычно нажала кнопку связи с секретарем:

— Зайди!

Маня вошла к начальнику, сладко скосив глаза на следователя, а сам следователь пошел печально в свой кабинет.

Потом он смотрел фильм Развозжаева. Думал о том, ушла ли домой Мани, или до сих пор работает, а он тут весь вечер один… должен новое обвинение придумывать.

Эх, тяжела жизнь следователя, висела в его голове мысль, как туча поздней осенью.

Следователь достал из стола сигаретку, обреченно сходил в туалет покурить и сделать другие дела. Потом перекрестился на иконку, собрал вещи в портфель. Положил туда диск (вечером с женой посмотреть) и поехал на метро домой.

Тринадцатая серия. «Похищение Евгении или мечты девушки в заточении»

Вот сидит наша девушка, Евгения Васильева, под домашним арестом в 13-комнатной квартире. Вообще-то она не наша, конечно, девушка, а экс-министра российской обороны, и начальница всего, что в обороне можно было приватизировать и  продать. И даже того, чего продать и приватизировать было нельзя.

Она, конечно, не все время сидит. Иногда она лежит. Иногда ходит по квартире. Иногда смотрит в окно. А иногда просто томно вздыхает.

Квартиру никто не убирает. Вещи разбросаны по всей квартире. Унитаз и тот не почистили. Унитаз, конечно, золотой. Люстра над ним хрустальная. Помнила она, как сидела на золотом унитазе и обсуждала с министром дела по утрам. Он ей через открытую дверь свои мысли рассказывает, она – свои. Она журнальчик «Vogue» смотрит и беседует с ним. Он там где-то штаны надевает, и тоже беседует с ней. Так хорошо было.

А теперь только ершик для чистки унитаза от всей идиллии остался. Ершик тоже золотой. Смотрит девушка на золотой ершик, и обида на всех, кто такой неожиданный поворот в ее жизни придумал, нарастает, нарастает…

Никто не пылесосит, не протирает пыль. Все за несколько часов покрылось пылью и разбросанными вещами. Специально, что ли так получается? И обида на всех, кто такой неожиданный поворот в ее жизни придумал, нарастает, нарастает…

А самое главное – скучно ей одной. В зеркало смотреть не хочется. Не причесана, не накрашена. Глаза тоскливые и потерянные какие-то. Ну, кто такой девушкой заинтересуется? Кому она может понравиться?

А тут еще продукты в холодильнике начали заканчиваться. А те, что еще лежали там, стали у нее вызывать подозрение. А вдруг испортились. Надо бы заменить их. В магазин сходить. А из квартиры не выйти. Вот ведь гадость какая!

И решила девушка выйти на улицу и купить себе что-нибудь вкусное. Например, булочку из «Глобус гурмэ», или устриц. Устрицы можно и там, «Глобус гурмэ»,  поесть. Только какие сейчас устрицы!? Мужика даже полудохлого  в тринадцати комнатах квартиры днем с огнем не сыщешь!

Правда, какая разница: булочку или устрицы? И булочку тоже не купишь. Вспомнила девушка историю про Леонида Развозжаева, который вышел из здания ООН купить булочку, и был похищен спецслужбами. Наскочили на него три — четыре здоровенных мужика, так, что он хотя и боксер, и сибиряк, но как и девушка, сопротивляться не посмел. И отвезли они его в какой-то заброшенный дом в деревне и издевались там. Сначала, правда, связали скотчем, надели шапочку. А потом по полной пытали… пытали…пытали… Правда следов не оставили…

Евгения была девушкой смелой. И решила она тоже попытаться за булочкой на улицу из квартиры выйти. Посмотрела она в окно, а там точно стоит микроавтобус. Такой, в который здоровенные мужики Развозжаева могли затащить. Правда, мужиков было не видно. Стоял микроавтобус у подъезда одиноко.

Ну, это они в микроавтобусе скрываются, решила Евгения. Только я выйду, а они тут как тут, наскочат и в микроавтобус меня затащат. Я, конечно, сопротивляться буду, даже закричу громко, но они меня все равно затащат. Руки-ноги скотчем обернул, шапочку оденут… Ну, шапочку лучше бы не надевали, подумала она. Прическу всю собьют, краску по лицу размажут… Хотя, если я кричать буду, то точно наденут, а то еще и рот залепят чем-нибудь… Нет, лучше сопротивляться буду, но тихо, молчать буду… Крикнуть разок, для порядка и молчать…

Посмотрела она еще раз в окно на микроавтобус. Черный такой. Чистый.

Точно для дальней дороги подготовлен. И мужики внутри сидят. Трое минимум. А скорее всего, четверо. Наверное, здоровенные. Костюмы еле мышцы обхватывают. И животов почти нет. Не то, что у Толика. С утра висит… А если выпьет, то вообще, как у беременной бабы… А этим животы иметь нельзя. Они людей захватывают. Молодые все, здоровые, но без животов.

Пошла девушка к себе в опочивальню. Белье надела самое свежее и красивое. Неделю назад в Париже купила. Летала тогда на самолете министерства обороны, как большая.

Прическу, как могла, сделала, оделась удобно, скромно, но красиво… и опять почувствовала себя женщиной. И только от этого так приятно ей стало, что она остановилась у зеркала и долго на себя смотрела.

А потом решительно пошла к двери.

Открывает она дверь квартиры, а за ней никого нет. Нет охраны!

Она даже растерялась. Так, растерянная и задумчивая, не веря, что мужиков на лестничной площадке и в подъезде нет, в лифт зашла. Вышла на первом этаже, прошла удивленную охрану российской обороны (ну, те — свои) и вышла из подъезда.

Все, теперь выскочат из микроавтобуса и наскочат, подумала она. Точно, трое здоровенных мужиков. А может быть, и четверо…

За секунду, как перед смертью, в ее сознании промелькнули картинки, как ее хватают здоровенные мужики, затаскивают в машину, везут куда-то. Привозят в дом, вокруг один сад. Затаскивают в дом, что-то от нее требуют, подвергают ее унижению, даже насилуют. Жутко, втроем… Нет, даже  вчетвером… Жестко…Хотя и приятно… Во всяком случае, без последствий для здоровья… Как у Развозжаева, чтобы только следы от скотча на штанах и куртке остались…

И она вышла на улицу. Прошла мимо микроавтобуса. Потом дальше по улице, до шлагбаума. Мимо проходной. И на улицу. И никто ее не арестовал, не остановил, не захватил.

Она даже остановилась в изумлении. Что это такое?! Издеваются что ли?!

Но потом обрадовалась. Вот Толик — милочка! Как все организовал! Никакого ареста в квартире и нет. Арест оказался только на бумаге. На судебном решении. А в действительности – полная воля. Ведь теперь она может и  ходить за булочкой, и в гости к соседям по дому пойти, никто ее не остановит. Вот здорово! Если кто и спросит, почему к соседям пошла, то скажу, что соль закончилась.

А в соседях у девушки сам экс-министр и сестра его родная, бывший спикер Госдумы. Вот так и буду ходить по гостям и питаться там, решила девушка. Ну, и бог с ними, этими мужиками, решила  девушка. И хорошо, что не захватили, а то еще неизвестно, как бы получилось. И Толик, хоть сейчас и расстроен, но тоже ничего еще. И обрадуется, что никто меня не охраняет, решила она. Хотя, жалко, конечно… для разнообразия…чтобы только развеяться…

Она тяжело вздохнула и пошла в магазин.

(Продолжение следует)