– Через полгода все поймут, что вы стали главным политиком России. И бороться с вами будет поздно. Мы сделаем из вас нового Президента России!- сказал Сергей Соколов.

Его слова меня не воодушевили. То, что он говорил, в некотором смысле было правильным, интересным, но ко мне не имело отношения. Это все равно, что сказать человеку, которого преследует банда гангстеров и который пришел просить о помощи: «Вам уже несколько раз удавалось отбиться от мафиози. Люди о вас  узнали. Побегайте от мафии еще год, набейте морду еще десятку мафиози. Останьтесь живы и здоровы. Мы всем о вас расскажем. Вы станете таким популярным, что вас выберут главным мафиози!»

Я понимал, что стать главным мафиози больше шансов имеет мафиози, а не тот, кто бегает от мафии. Даже если у него несколько раз получилось отбиться.

Кроме этого, я слишком долго занимался бизнесом и находился рядом с политиками, чтобы не понимать, что на следующем этапе разговор пойдет о деньгах. А мое денежное положение в тот момент было очень напряженным, если не сказать критическим.

«Москонверспром», которая в 2005-2009 годах была самой эффективной компанией в строительном комплексе России, имея чистую официально задекларированную прибыль в размере 6-8% от оборота годового оборота, додавили до такой степени, что денег на зарплаты не хватало. Мы с женой не получали зарплату к тому времени уже полгода. Даже рассчитывать увольняемых денег не хватало. Чтобы выплатить людям и держать компанию на плаву, мне приходилось выдавать «Москонверспром» кредиты.

А запасы у меня были не очень большими. Пятнадцать миллионов, которые мы отдали на проведение оперативного эксперимента, почти на половину сократили семейные накопления. МВД деньги не возвращало. И не планировало. Было понятно, что Кремль упрется, но деньги мне вернуть не даст.

Существование компании уносило по нескольку миллионов в месяц. Мы завязли на объекте ГК «Олимпстрой», где сменявшиеся старшие вице-президенты «Олимпстроя», отвечавшие за строительство объектов, увольняемые за воровство, передавали по эстафете поставленную УДП РФ задачу «задавить «Москонверспром» и Морозовых». Этим делом вместе с «олимпийцами», всякими Гребенюками, Маносовыми и действовавшими у них на побегушках Чабровыми, занималась целая команда в Управлении делами Президента. Чаус выполнял свою угрозу, которую он мне высказал во время нашего последнего телефонного разговора: «Перестань выступать! Учти, у меня административный ресурс больше! Ты меня понял!?» Смирнов с Лещевским выполняли свою: «Кровью умоетесь! Кровью захлебнетесь!» Это, если считать, что «кровью» они «умыть» нас собирались в переносном смысле слова.

Потери компании с начала открытой войны с УДП РФ составляли 80 миллионов  рублей чистых потерь (не оплаченные работы, захваченное оборудование, склады с материалами и тому подобное). С учетом потерь по разорванным контрактам, то есть по упущенной прибыли, потери составляли до 400 млн. рублей. И это только по контрактам с УДП РФ.

Если считать наши потери, к которым привели интриги, подставы, обман со стороны дирекции «Олимпстроя», то ущерб на объекте достигал 100 миллионов рублей. Чистый убыток – почти 30 миллионов. Но доказать это было возможно только, если бы правоохранительным органам был дан приказ об объективном и честном расследовании «деятельности» «Олимпстроя». Кураторы строительства увольнялись за коррупцию, но новые приходили с тем же настроем: напилить свое и своим, и… да, еще додавить Морозовых…

Наши заявления в различные органы и ведомства оставались без ответа. Если не считать ответом бандитские наезды, прокурорские проверки, другие формы давления.

И тем не менее, нам удавалось «держать фронт».

Моя задача была уйти с объекта, выбив хоть часть денег, и снизить потери «при разводе».

Я понимал, что войну надо переводить в плоскость высокой политики, выводить конфликт на уровень руководителей государства, завязывать себя на них. Я активно прорабатывал выход на Медведева. Только втянув в конфликт президента, я мог выжить и рассчитывать новый поворот, а может быть, и перелом в  войне в свою пользу.

В то, что нам удастся сохранить компанию, я уже давно не рассчитывал, хотя никому открыто об этом не говорил. Нужно было биться как можно дальше, надеясь, что они сломаются первыми. Война давала возможность собирать информацию о коррупции в Кремле, развивать давление на других направлениях, находить союзников, в том числе во властных структурах, которые хотели использовать меня как таран, чтобы зачистить самые «вкусные» места в МВД, ФСБ и УДП РФ.

В этом был мой шанс. Я знал, кто воюет против меня. А они не знали. На мое место никто не хотел сесть. А на их места хотели. И многие. Начиналась война команд: старого окружения Путина и нового набора Медведева. «Новые» хотели занять места «старых», хотели подорвать их влияние, чтобы укрепиться самим и дать возможность Медведеву сохранить власть и пойти на второй срок.

Они хотели убрать руководство ДЭБ МВД: Шалакова, Хорева, Скворцова, Фейзуллина не потому, что хотели прекратить крышевание, воровство налогов и доение банков. Или разрушить систему обналички и отмывания криминальных и коррупционных денег.

Они хотели это делать сами. Они хотели убрать «старых» и наевшихся и сесть на денежные поляны сами. И им в тему оказались «сумасшедшие» Морозовы, который за свои личные деньги, за счет гибели своей компании, затеяли войну, в которой не смогут победить, но смогут помочь новой команде зачистить «поляну». Если Морозовым вдруг удастся зайти слишком далеко, то их всегда можно будет «слить».

И наступил день, когда у меня не осталось ничего. Пришлось использовать накопления Ирины, которая, естественно, имела отдельную «кубышку» – счет, надеясь быть от меня финансово независимой. Но и ее деньги вскоре  закончились.

Мы взяли личные кредиты в «ВТБ-24», под огромный процент. Сначала я, а когда я уже получить кредит не мог, то новый кредит взяла Ирина.

Выдали очередной кредит компании и продержались еще пару месяцев.

И этого хватило, чтобы выкрутиться.

Собственно, в жизни мы несколько раз оказывались в ситуации, когда денег не было. Они заканчивались, потому что приходилось их вкладывать в новое дело, или задерживались платежи, и приходилось помогать компании выжить. Если я начинал заниматься чем-то, что требовало семейных денег, семья более или менее спокойно относилась к этому. Если денег не оставалось, мы прижимались в расходах, но в семье всегда верили, что «отец выкрутит ситуацию». Я и сам всегда в это верил. Внутри было ощущение, что все равно прорвусь.

Так и тогда получилось. Когда возможности финансировать «Москонверспром» иссякли, казалось бы, окончательно, мы выиграли по  судебному иску к страховой компании «РОСНО», которая должна была нашей компании более 20 миллионов рублей. «РОСНО» не платила более двух лет, всячески затягивала судебное разбирательство, надеясь, что нас Кремль дожмет, но, когда казалось, что суд дождется банкротства «Москонверспром», но мы их успели дожать первыми. На счетах «РОСНО», в момент принятия решения судом, оказалось достаточно денежных средств, и мы сняли свои деньги.

«Москонверспром» вернул нам кредиты и получил возможность выплатить людям выходные пособия, сократиться до чисто боевой единицы, то есть оставить только сотрудников-бойцов, которые занимались исключительно войной с УДП РФ.

Мы могли воевать дальше. Еще какое-то время. Но это все, что мы могли.

А теперь Соколов говорил о, возможно, правильных вещах, но которые требовали открытия не просто нового фронта, а, собственно, изменения всей военной кампании, войны на всех направлениях, чего я всячески избегал, потому, что не имел возможности вести ее.

– Что от меня требуется?- спросил я.

– Вам нужно профинансировать эту работу,- сказал Сергей.- На первоначальном этапе это будет стоить 300-400 тысяч долларов. И это очень мало для такого дела. Потом мы, возможно, сможем заинтересовать тех, кто захочет вложить деньги в вас как проект.

Бросить компанию и людей, лишить семью в очередной раз  всех накоплений я не мог. О том, что кто-то вложит деньги в меня со стороны, тоже говорить не приходилось. Я понимал, что даже сумасшедший не вложит таких денег в меня. Кто захочет вложить деньги в человека, по которому второй год работает команда Кремля: «загасить любым путем»?  И не просто в человека, в его, например, новый бизнес, а в «прожект», который может прийти только в голову с бурной фантазией: сделать из одиночки, которого давит Кремль, будущего президента России? В 2010 году большинству, особенно людям с деньгами, это показалось бы за гранью идиотизма. Идиотом выглядеть не хотелось.

Самым большим оптимистом в отношении моих шансов выйти из заварухи с УДП РФ хоть с каким-то, но положительным балансом был я сам. По причине внутренней убежденности, что все равно прорвусь. Может быть, к подобным оптимистам можно было отнести и мою жену. По причине ее внутренней убежденности, что «он все равно прорвется». Но я и сам ни рубля бы не вложил с проект Соколова. А разговаривать с Ириной о том, что остатки семейных денег надо вложить в «президентский прожект», я просто не решился.

– Конечно, я назвал стоимость наших работ – ФИЦа,- продолжал Соколов.- Нужно будет еще профинансировать работу профессиональных пиарщиков. Компании, которая будет раскручивать вас. Мы будем находить людей, которых давят коррупционеры, организовывать их защиту. А пиарщики будут организовывать освещение в СМИ, поддержку интернет сообществом, политиками, в том числе и за рубежом. Все это изображать таким образом, что именно вы это делаете, то есть готовить для вас и от вашего имени заметки, посты, заявления. Сначала надо будет создать армию поддержки, приверженцев. А для этого надо будет работать несколько месяцев.

– А пиаркампания сколько будет стоить?- спросил я.

– Я организую встречу для вас. Вы это обсудите напрямую. Это будут люди из кремлевского пула, но способные работать независимо.- Он помолчал.-  Думаю, что разговор может идти о ста тысячах долларов в месяц…  Я понимаю, что у вас осталось не очень много денег. Но вы не должны упускать такую возможность. Это уникальная возможность. Вы имеете уникальную стартовую позицию. Ничего не надо выдумывать, у вас все настоящее: конфликт, интрига, спецоперации. Вы чисты. За два года на вас не смогли ничего найти. Вы очень грамотно все выстроили, всю вашу войну. Вам просто надо помочь. И мы готовы это сделать… Вы поймите, что идея уже носится в воздухе: создать лидера по борьбе с коррупцией. Понятно, что этот лидер и будет новым Президентом России… Вы уже готовый кандидат на эту позицию. Вы сами себя уже создали, но далее нужна команда профессионалов. Нужно перейти от борьбы с Управлением делами президента и Кремлем к борьбе в регионах, по всей России. Для этого нужна команда помощников. Один вы ничего не сделаете. Сами вы такую команду тоже не организуете: это требует времени и сил.  Нужна готовая команда, на базе которой можно все создать: блог, сайт  в интернете, раскрутить его в СМИ, создать картину, что вы – главный борец. В стране и за границей все должны понять, что именно вы – главный борец. Это будет огромный капитал. И финансовый, и политический. Борец не за себя и свое, а за других, с коррупцией вообще, за общее дело, как говорится.

– У меня слишком сложная ситуация,- возразил я.- У меня десятки судебных разбирательств. Да, люди радостно жмут мне руку, когда узнают, что я «тот самый Морозов», но никто не будет вкладывать в меня деньги. У нас слишком мало в бизнесе людей, способных сознательно испортить свои отношения с властью.

– Да. Но у нас многие понимают, что у режима нет будущего. Есть недовольные люди, с большими финансовыми возможностями. Они могут тихо профинансировать становление и раскрутку нового лидера. Они понимают, что пора выстраивать новую власть. Нужно создавать людей, которые станут новой властью. Это понимают те, кто имеют деньги, но отодвинуты питерскими. Понимают и многие в Кремле… Если вы не станете заниматься этим, им придется создавать нового лидера с нуля. А это в три-четыре раза дороже. И  надежности нет. Вы уже созданы, вас проверили-перепроверили. А у нового или голова пойдет кругом. Или дураком и пустышкой окажется. Или дерьма в шкафу будет полно. А то и спецслужбы своего подкинут. Решайтесь!

Но я не решился. На это у меня не было ни денег, ни сил, ни возможностей.

Пусть создают своего «Главного борца», решил я. У каждого своя «карма», как сказала Индира Ганди, отказываясь заменить охранников, за несколько дней до того, как эти охранники ее расстреляли (см. «Об Индире Ганди». Шучу! – для некоторых. – ВМ).

И я пошел дальше воевать с УДП РФ, МВД и ФСБ.

(Продолжение следует)