XI
(продолжение)
— Валерий Павлович, как проходит стажировка? Как работа? – спросил хозяин кабинета в ЦК КПСС.
Я ответил. Он задал еще пару вопросов, которые не остались у меня в памяти. Потом спросил:
— Валерий Павлович, вы получали письма или посылки из зарубежных стран?
— Да, — сказал я.
— Откуда?
— Из Индии.
— От кого?
— Этьена Хоффленда. Он учился со мной в одном классе в школе.
Мужчина кивнул головой.
— А из США?
— Нет,- ответил я.
Он поднялся и протянул для пожатия руку, прощаясь со мной. На руке не хватало двух пальцев.
— Всего вам хорошего,- сказал он.
Я вышел из кабинета, по тихим коридорам, и. пройдя офицеров, один из которых еще раз проверил мое удостоверение и пропуск, вышел из здания на площадь.
Обычно, после собеседования, согласование ЦК получали в течение двух недель. Я вернулся в офис АПН и написал заявление об отпуске, который согласовал заранее.
На следующий день я остался дома, чтобы отоспаться. Я еще спал, когда мне домой позвонил Дима Акжигитов, который был начальником моей стажировки.
— Валер, я тебе ничего не хочу сказать, но только что звонили из Военкомата Москвы и разыскивали тебя. Ты бы лучше не поднимал трубку телефона некоторое время,- сказал он.
— Какой военкомат?- спросил я спросонья. – Я уже собеседование ЦК прошел.
— Я тебя предупредил,- сказал он.
Я повесил трубку телефона и заснул. Проснулся я от еще одного телефонного звонка.
— Морозов Валерий Павлович?
— Да.
— Капитан С…,- представился незнакомец.- Вы должны сегодня прибыть в военкомат.
— Какой военкомат? Я направляюсь в зарубежную командировку. Я уже прошел согласование ЦК.
— Вы подъезжайте, и мы разберемся,- сказал он миролюбиво и назвал, куда конкретно мне необходимо прийти и к кому обратиться.
В праведном гневе я прошел ванные процедуры, сделал гимнастику, оделся, позавтракал и поехал в военкомат.
Когда я зашел в кабинет, майор со мной поздоровался и сказал.
— Мы собираем всех, кто прошел подготовку командира разведвзвода с английским языком. Направлять будем в Анголу.
Я опять рассказал про решение ЦК.
— Номер согласования есть?
— Пока нет.
— Когда узнаете, сообщите,- сказал он.- А пока будем вас оформлять.
Со спутанными мыслями я поехал в АПН. Рассказал в редакции.
— Не надо было трубку телефона поднимать.
Таково было общее мнение. Не поехать в военкомат тогда никому в голову не приходило.
Я уже собирался ехать домой, когда в Индийскую редакцию заскочил Ответственный редактор Петр Михайлович Аванесов, которому я был и обязан во многом отношением к себе кадров и руководства АПН.
— Валерка где?- спросил он. – Найдите.
— Я здесь.
— О! Зайди ко мне.
Мы зашли в его кабинет.
— Что там в ЦК на собеседовании произошло?
— Ничего.
Он посмотрел на меня.
— Тебя партком разыскивает. Просили найти тебя и направить в партком.
Он поднял трубку телефона и позвонил Александру Григорьевичу Горнову, Главному редактору Главной редакции Азии.
— Морозов у меня.
Через несколько секунд Горнов вошел в кабинет Аванесова. Квадратный, лысый. Озабоченный.
— Ты чего там сказал в Инстанции?- спросил он.
— Ничего.
— Пошли ко мне.
Мы прошли в кабинет Горнова. Секретарь смотрела на меня с интересом и испугом.
Горнов сел за свой стол. Я присел за длинный стол совещаний.
Горнов молчал. Я сидел в кабинете Главного редактора Азии в первый раз.
Через несколько минут позвонил телефон внутренней связи. Горнов поднял трубку, выслушал.
— Мы идем,- сказал он в трубку.- Идем,- сказал он мне, вставая.
Мы вышли под заинтересованными взглядами секретаря, а затем сотрудников редакции, которые толпились в коридоре.
Мы вышли из здания на Пушкинской, в котором располагалась Главная редакция Азии и перешли через улицу. На другой стороне улицы, за кинотеатром «Россия» (теперь, кажется «Пушкинский») в бывшем здании Совинформбюро находились помещения руководства АПН и партийной организации. Сейчас в этом здании находится Министерство печати и информации РФ.
Мы поднялись на этаж, где были расположены кабинеты руководства и зашли в кабинет Секретаря партийного комитета АПН. За длинным столом для заседаний, а также на стульях вдоль стен сидели люди.
Членом партии я, естественно, тогда не был. Кроме Горнова в кабинете я никого не знал.
Меня усадили на стул, лицом к секретарю парткома, красивой блондинке. Горнов присел на стул за стол для совещаний. В огромном кабинете стояла тишина. Сидевшие за столом и вдоль стен с интересом смотрели на меня.
— Валера,- сказала красивая женщина, сидевшая за столом, как я понял, секретарь парткома. Как ее звали, я не знал.- У нас к тебе вопрос. Мы рекомендовали тебя первым из стажеров для направления на годичную стажировку за рубеж. Ты был на собеседовании в ЦК партии. Ты понимаешь, что в ЦК скрывать ничего нельзя. Там надо быть предельно откровенным. Ты это понимаешь?
— Понимаю,- сказал я, ничего не понимая.
— Один из ответов твоих вызывает сомнения,- сказала она.- Ты посылку из США получал?
— Нет,- сказал я.
В кабинете наступила еще более тяжелая тишина.
— Ты книги американские получал?- спросил незнакомый мужчина, сидевший с краю стола.
— Да, — сказал я.
В кабинете раздался вздох облегчения. Все зашевелились.
— Так что же ты говоришь, что не получал?- удивленно спросил мужчина.
— Так это была не посылка, — сказал я.- Мне соседи книги передали. Сказали, что, когда в нашей квартире никого дома не было, кто-то пришел и передал книги.
И тут до меня дошло. Я что-то промычал и схватился за голову.
Народ радостно засмеялся.
— Так книги-то какие были?- кто-то, смеясь, крикнул.
— «По ком звонит колокол», «Приключения Тома Сойра» и «Листья травы»,- выдавил я с трудом.
— Хорошие книги, — сказал кто-то.
— Валер, в следующий раз будь внимательнее,- улыбаясь, сказала секретарь парткома.- Ты же хоть молодой, но способный и уже опытный. Хорошо работал в Комитете защиты мира. Никто не запрещает получать книги, но ты хотя бы помни об этом, когда на согласование в Инстанции приходишь.
Народ опять расслабленно засмеялся.
— Ну, все, Валера, можешь идти. Александр Григорьевич, проводи его, — сказала секретарь.
Горнов вышел из кабинета вместе со мною.
— Ну, ты даешь!- сказал он, качая большой лысой головой, улыбаясь.
А история «посылки» такова.
В студенческие годы, несмотря на то, что я получал повышенную стипендию, я постоянно где-то подрабатывал. В последние год перед окончанием учебы в ИСАА при МГУ я работал в Советском Комитете защиты мира.
Работа состояла в сопровождении гостей, организации им посещений театров, выставок, питания. В случае необходимости, выполнение роли переводчика на встречах.
Работа мне подходила очень. Во-первых, она не требовала ежедневного присутствия. Я работал, когда меня вызывали, и когда у меня было время. Сопровождал гостей несколько дней, а потом опять возвращался к учебе. Платили 3 рубля в день. Я имел на время работы водителя с автомобилем, а также номер в гостинице «Россия» (восточный блок), который был в моем распоряжении в случае, если работа заканчивалась поздно. Кроме этого, я имел чековую книжку, чеками из которой я расплачивался в ресторанах гостиницы. Естественно, мое питание, включая напитки, входило в бюджет.
Чаще всего мне приходилось работать с индивидуалами, причем некоторые из них имели друзей и знакомых в Москве, которые забирали гостей у меня на вечер, а иногда и на целый день. Были, например, посол Монголии во Франции, один из лидеров Коммунистической партии Цейлона (ныне Шри Ланка) и другие «друзья СССР».
С группой мне пришлось работать лишь один раз, и это была группа из США. В группе было несколько человек из разных штатов, все шахтеры. Правда, шахтерами они были в понимании американцев, но не в нашем, так как все они оказались владельцами шахт. Хотя, я думаю, шахты были небольшими. Они очень хорошо относились к СССР. Все воевали во Второй мировой войне, были активистами организаций в Америки, выступавших за мир и разоружение.
У меня выстроились с ними прекрасные отношения. Я любил и хорошо знал американскую литературу (у меня среди некоторых друзей даже кличка была «Сэлинджер»). Мы много говорили о литературе, о Хемингуэе, который тогда был особенно популярен в СССР.
Один из них попросил меня организовать ему встречу с каким-нибудь русским ветераном войны. Я рассказал об этом своему троюродному брату Саше Ледовскому, а тот предложил переговорить с его дедом, младшим братом моего деда, которого я называл «дядя Миша», и в двухкомнатной квартире которого мы тогда часто собирались. Из моих родственников-ветеранов, проживавших в Москве, в живых он уже тогда оставался один. За Москву ехать у меня времени не было.
Дядя Миша сначала испугался прихода в гости к нему домой американского шахтера-капиталиста.
— Чем я его буду угощать? – испуганно спросил он.
— Бабуля все сделает лучше, чем в ресторанах,- сказал Саша уверенно.- Выпить мы принесем. Да, Валер?
— Конечно. И не только выпить. Я принесу чего-нибудь из деликатесов.
— Дед, ты его еще и самогоночкой своей угостишь,- предложил Саша.
— Что же он будет пить самогонку?- спросил дядя Миша, удивленно.
— Конечно,- заверили мы его.- Предложить надо.
— Он так и сказал, что хочет встретиться с ветераном и посмотреть, как ветераны живут в реальности. Значит, самогонку пить будет,- сказал я.
Привезли американца к дяде Мише. Накормили, напоили самогонкой. Проговорили они до поздней ночи. Я пил, ел и переводил. Американец и дядя Миша были довольны друг другом и встречей. Прощаясь, долго в дверях квартиры целовались.
Через день американцы уехали в Ленинград. Я с ними простился в аэропорту.
Через месяц или два, когда я приехал домой и открывал ключом входную дверь нашей квартиры в доме на Садово-Кудринской улице, на лестничную площадку выглянул сосед.
— Валер, тебе тут передать кое-что просили,- сказал он.
Я подошел к его двери. Сосед вернулся в квартиру и через минуту вынес стопку книг.
— Вот, принес молодой человек. Пытался к вам дозвониться, но у вас никого не было. Он попросил нас забрать. Книги мы тут положили, в прихожей. Упаковка уже была порвана, и куда-то делась.
Книги были на английском языке, красиво изданные.
Я решил, что книги прислал Этьен, и, обрадованный, вошел в свою квартиру. Лишь через пару дней, среди страниц одной из книг я нашел письмо. Оно было от американца – друга дяди Миши. В письме говорилось, что им очень понравился Ленинград, но они страдали от водопроводной воды.
Полученные книги я уже читал, и просто поставил их на полку.
Вот такая история.
А через два дня после заседания парткома вышло Постановление ЦК КПСС: приостановить мое оформление заграницу по линии АПН в связи с призывом в армию.
Вместо Информотдела Посольства СССР в Индии я через несколько месяцев оказался не в Анголе (туда вошли кубинцы), а в Туркмении, на советско-афганской границе в учебном центре, где обучались и готовились иностранные военнослужащие. А еще через полгода, я был направлен в группу Советских военных специалистов на базу индийских ВВС в городе Чандигарх. А еще через два года я вернулся в АПН, кандидатом в члены КПСС, с майорской должности заместителя начальника группы СВС, выскочив невредимым из шпионской истории, в результате которой один генерал–лейтенант (армейский, командующий группой СВС в Индии) был разжалован и лишен звания Героя Советского Союза, а другой генерал-майор (разведка) ушел в отставку, а позже был арестован за шпионаж и расстрелян. Я вернулся чистым, просвеченным и проверенным, мечтой кадровика.
Но это уже другая история.
(Продолжение следует)