(продолжение)

– Валерий Павлович, как проходит стажировка? Как работа? – спросил хозяин кабинета в ЦК КПСС.

Я ответил. Он задал еще пару вопросов, которые не остались у меня в памяти. Потом спросил:

– Валерий Павлович, вы получали письма или посылки из зарубежных стран?

– Да, – сказал я.

– Откуда?

– Из Индии.

– От кого?

– Этьена Хоффленда. Он учился со мной в одном классе в школе.

Мужчина кивнул головой.

– А из США?

– Нет,- ответил я.

Он поднялся и протянул для пожатия руку, прощаясь со мной. На руке не хватало двух пальцев.

– Всего вам хорошего,- сказал он.

Я вышел из кабинета, по тихим коридорам, и. пройдя офицеров, один из которых еще раз проверил мое удостоверение и пропуск, вышел из здания на площадь.

Обычно, после собеседования, согласование ЦК получали в течение двух недель. Я вернулся в офис АПН и написал заявление об отпуске, который согласовал заранее.

На следующий день я остался дома, чтобы отоспаться. Я еще спал, когда мне домой позвонил Дима Акжигитов, который был начальником моей стажировки.

– Валер, я тебе ничего не хочу сказать, но только что звонили из Военкомата Москвы и разыскивали тебя. Ты бы лучше не поднимал трубку телефона некоторое время,- сказал он.

– Какой военкомат?- спросил я спросонья. – Я уже собеседование ЦК прошел.

– Я тебя предупредил,- сказал он.

Я повесил трубку телефона и заснул. Проснулся я от еще одного телефонного звонка.

– Морозов Валерий Павлович?

– Да.

– Капитан С…,- представился незнакомец.- Вы должны сегодня прибыть в военкомат.

– Какой военкомат? Я направляюсь в зарубежную командировку. Я уже прошел согласование ЦК.

– Вы подъезжайте, и мы разберемся,-  сказал он миролюбиво и назвал, куда конкретно мне необходимо прийти и к кому обратиться.

В праведном гневе я прошел ванные процедуры, сделал гимнастику, оделся, позавтракал и поехал в военкомат.

Когда я зашел в кабинет, майор со мной поздоровался и сказал.

– Мы собираем всех, кто прошел подготовку командира разведвзвода с английским языком. Направлять будем в Анголу.

Я опять рассказал про решение ЦК.

– Номер согласования есть?

– Пока нет.

– Когда узнаете, сообщите,- сказал он.- А пока будем вас оформлять.

Со спутанными мыслями я поехал в АПН. Рассказал в редакции.

– Не надо было трубку телефона поднимать.

Таково было общее мнение. Не поехать в военкомат тогда никому в голову не приходило.

Я уже собирался ехать домой, когда в Индийскую редакцию заскочил Ответственный редактор Петр Михайлович Аванесов, которому я был и обязан во многом отношением к себе кадров и руководства АПН.

– Валерка где?- спросил он. – Найдите.

– Я здесь.

– О! Зайди ко мне.

Мы зашли в его кабинет.

– Что там в ЦК на собеседовании произошло?

– Ничего.

Он посмотрел на меня.

– Тебя партком разыскивает. Просили найти тебя и направить в партком.

Он поднял трубку телефона и позвонил Александру Григорьевичу Горнову, Главному редактору Главной редакции Азии.

– Морозов у меня.

Через несколько секунд Горнов вошел в кабинет Аванесова. Квадратный, лысый. Озабоченный.

– Ты чего там сказал в Инстанции?- спросил он.

– Ничего.

– Пошли ко мне.

Мы прошли в кабинет Горнова. Секретарь смотрела на меня с интересом и испугом.

Горнов сел за свой стол. Я присел за длинный стол совещаний.

Горнов молчал. Я сидел в кабинете Главного редактора Азии в первый раз.

Через несколько минут позвонил телефон внутренней связи. Горнов поднял трубку, выслушал.

– Мы идем,- сказал он в трубку.- Идем,- сказал он мне, вставая.

Мы вышли под заинтересованными взглядами секретаря, а затем сотрудников редакции, которые толпились в коридоре.

Мы вышли из здания на Пушкинской, в котором располагалась Главная редакция Азии и перешли через улицу. На другой стороне улицы, за кинотеатром «Россия» (теперь, кажется «Пушкинский») в бывшем здании Совинформбюро находились помещения руководства АПН и партийной организации. Сейчас в этом здании находится  Министерство печати и информации РФ.

Мы поднялись на этаж, где были расположены кабинеты руководства и зашли в кабинет Секретаря партийного комитета АПН. За длинным столом для заседаний, а также на стульях вдоль стен сидели люди.

Членом партии я, естественно, тогда не был. Кроме Горнова в кабинете я никого не знал.

Меня усадили на стул, лицом к секретарю парткома, красивой блондинке. Горнов присел на стул за стол для совещаний. В огромном кабинете стояла тишина. Сидевшие за столом и вдоль стен с интересом смотрели на меня.

– Валера,- сказала красивая женщина, сидевшая за столом, как  я понял, секретарь парткома. Как ее звали, я не знал.-  У нас к тебе вопрос. Мы рекомендовали тебя первым из стажеров для направления на годичную стажировку за рубеж. Ты был на собеседовании в ЦК партии. Ты понимаешь, что в ЦК скрывать ничего нельзя. Там надо быть предельно откровенным. Ты это понимаешь?

–  Понимаю,- сказал я, ничего не понимая.

– Один из ответов твоих вызывает сомнения,- сказала она.- Ты посылку из США получал?

– Нет,- сказал я.

В кабинете наступила еще более тяжелая тишина.

– Ты книги американские получал?- спросил незнакомый мужчина, сидевший с краю стола.

– Да, – сказал я.

В кабинете раздался вздох облегчения. Все зашевелились.

– Так что же ты говоришь, что не получал?- удивленно спросил мужчина.

– Так это была не посылка, – сказал я.- Мне соседи книги передали. Сказали, что, когда в нашей квартире никого дома не было, кто-то пришел и передал книги.

И тут до меня дошло. Я что-то промычал и схватился за голову.

Народ радостно засмеялся.

– Так книги-то какие были?- кто-то, смеясь, крикнул.

– «По ком звонит колокол», «Приключения Тома Сойра» и «Листья травы»,- выдавил я с трудом.

– Хорошие книги, – сказал кто-то.

– Валер, в следующий раз будь внимательнее,- улыбаясь, сказала секретарь парткома.- Ты же хоть молодой, но способный и уже опытный. Хорошо работал в Комитете защиты мира. Никто не запрещает получать книги, но ты хотя бы помни об этом, когда на согласование в Инстанции приходишь.

Народ опять расслабленно засмеялся.

– Ну, все, Валера, можешь идти. Александр Григорьевич, проводи его, – сказала секретарь.

Горнов вышел из кабинета вместе со мною.

– Ну, ты даешь!- сказал он, качая большой лысой головой, улыбаясь.

А история «посылки» такова.

В студенческие годы, несмотря на то, что я получал повышенную стипендию, я постоянно где-то подрабатывал. В последние год перед окончанием учебы в ИСАА при МГУ я работал в Советском Комитете защиты мира.

Работа состояла в сопровождении гостей, организации им посещений театров, выставок, питания. В случае необходимости, выполнение роли переводчика на встречах.

Работа мне подходила очень. Во-первых, она не требовала ежедневного присутствия. Я работал, когда меня вызывали, и когда у меня было время. Сопровождал гостей несколько дней, а потом опять возвращался к учебе. Платили 3 рубля в день. Я имел на время работы водителя с автомобилем, а также номер в гостинице «Россия» (восточный блок), который был в моем распоряжении в случае, если работа заканчивалась поздно. Кроме этого, я имел чековую книжку, чеками из которой я расплачивался в ресторанах гостиницы. Естественно, мое питание, включая напитки, входило в бюджет.

Чаще всего мне приходилось работать с индивидуалами, причем некоторые из них имели друзей и знакомых в Москве, которые забирали гостей у меня на вечер, а иногда и на целый день. Были, например, посол Монголии во Франции, один из лидеров Коммунистической партии Цейлона (ныне Шри Ланка) и другие «друзья СССР».

С группой мне пришлось работать лишь один раз, и это была группа из США. В группе было несколько человек из разных штатов, все шахтеры. Правда, шахтерами они были в понимании американцев, но не в нашем, так как все они оказались владельцами шахт. Хотя, я думаю, шахты были небольшими. Они очень хорошо относились к СССР. Все воевали во Второй мировой войне, были активистами организаций в Америки, выступавших за мир и разоружение.

У меня выстроились с ними прекрасные отношения. Я любил и хорошо знал американскую литературу (у меня среди некоторых друзей даже кличка была «Сэлинджер»). Мы много говорили о литературе, о Хемингуэе, который тогда был особенно популярен в СССР.

Один из них попросил меня организовать ему встречу с каким-нибудь русским ветераном войны. Я рассказал об этом своему троюродному брату Саше Ледовскому, а тот предложил переговорить с его дедом, младшим братом моего деда, которого я называл «дядя Миша», и в двухкомнатной квартире которого мы тогда часто собирались. Из моих родственников-ветеранов, проживавших в Москве,  в живых он уже тогда оставался один. За Москву ехать у меня времени не было.

Дядя Миша сначала испугался прихода в гости к нему домой американского шахтера-капиталиста.

– Чем я его буду угощать? – испуганно спросил он.

– Бабуля все сделает лучше, чем в ресторанах,- сказал Саша уверенно.- Выпить мы принесем. Да, Валер?

– Конечно. И не только выпить. Я принесу чего-нибудь из деликатесов.

– Дед, ты его еще и самогоночкой своей угостишь,- предложил Саша.

– Что же он будет пить самогонку?- спросил дядя Миша, удивленно.

– Конечно,- заверили мы его.- Предложить надо.

– Он так и сказал, что хочет встретиться с ветераном и посмотреть, как ветераны живут в реальности. Значит, самогонку пить будет,- сказал я.

Привезли американца к дяде Мише. Накормили, напоили самогонкой. Проговорили они до поздней ночи. Я пил, ел и переводил.  Американец и дядя Миша были довольны друг другом и встречей. Прощаясь, долго в дверях квартиры целовались.

Через день американцы уехали в Ленинград. Я с ними простился в аэропорту.

Через месяц или два, когда я приехал домой и открывал ключом входную дверь нашей квартиры в доме на Садово-Кудринской улице, на лестничную площадку выглянул сосед.

– Валер, тебе тут передать кое-что просили,- сказал он.

Я подошел к его двери. Сосед вернулся в квартиру и через минуту вынес стопку книг.

– Вот, принес молодой человек. Пытался к вам дозвониться, но у вас никого не было. Он попросил нас забрать. Книги мы тут положили, в прихожей. Упаковка уже была порвана, и куда-то делась.

Книги были на английском языке, красиво изданные.

Я решил, что книги прислал Этьен, и, обрадованный,  вошел в свою квартиру.  Лишь через пару дней, среди страниц одной из книг я нашел письмо. Оно было от американца – друга дяди Миши. В письме говорилось, что им очень понравился Ленинград, но они страдали от водопроводной воды.

Полученные книги я уже читал, и просто поставил их на полку.

Вот такая история.

А через два дня после заседания парткома вышло Постановление ЦК КПСС: приостановить мое оформление заграницу по линии АПН в связи с призывом в армию.

Вместо Информотдела Посольства СССР в Индии я через несколько месяцев оказался не в Анголе (туда вошли кубинцы), а в Туркмении, на советско-афганской границе в учебном центре, где обучались и готовились иностранные военнослужащие. А еще через полгода, я был направлен в группу Советских военных специалистов на базу индийских ВВС в городе Чандигарх. А еще через два года я вернулся в АПН, кандидатом в члены КПСС, с майорской должности заместителя начальника группы СВС, выскочив невредимым из шпионской истории, в результате которой один генерал–лейтенант (армейский, командующий группой СВС в Индии) был разжалован и лишен звания Героя Советского Союза, а другой генерал-майор (разведка) ушел в отставку, а позже был арестован за шпионаж и расстрелян. Я вернулся чистым, просвеченным и проверенным, мечтой кадровика.

Но это уже другая история.

(Продолжение следует)