V
Я постоянно напоминал кураторам в «Йорке», что отбиться и выкрутиться смогу, только если они найдут деньги.
Середина 90-х была еще более беззаконным временем, чем нынешнее. Я понимал, что может случиться все. Тянуть мне было сложно. Единственное, что я тогда мог сделать, это создать ситуацию, когда любое происшествие со мною неминуемо привело бы к значительным проблемам для руководства ГУО.
И это надо было делать в тот момент и в той стране, где обращение в СМИ было полностью исключено. Доказательств «исчезновения» миллионов долларов у меня не было. Виновные были неизвестны. Если бы ситуация стала бы известна СМИ, полив грязью меня и американской корпорации был бы беспрецедентным, что я позволить не мог. Простые люди с готовностью приняли бы объяснение о «происках и грабеже американского империализма». Ельцин и режим, в том числе и силовики, которые, скорее всего, стояли за пропажей денег, сделали бы себе пиар, а работа «Йорка» в России на этом со скандалом бы закончилась.
Я искал выход, надеясь, что то же делают в США и Великобритании. Единственное, что я сумел за это время узнать ценное, это то, что пропали не три миллиона долларов, а одиннадцать. И восемь миллионов, по информации из ГУО, «ушли в Лондон». Я сообщил эту информацию в «Йорк Австрия», надеясь, что они сразу передадут ее дальше.
Это было уже кое-что. След, по которому они могли идти.
Я старался подвесить ситуацию до тех пор, пока Лондон и Йорк (США, штат Пенсильвания) пройдут по следу денег. «Подвесить» для меня означало исключить резкие, жесткие действия ГУО. Нужно было, прежде всего, не только исключить возможность нападения на меня или членов семьи «грабителей», «наркоманов» или автомобильной аварии, но и втянуть в этот конфликт все возможные стороны: информацию о конфликте я передал в ФСБ через знакомых офицеров, которых знал еще по работе в АПН. Информация ушла и в МВД. О пропаже знали в Госдуме и Совете Федерации. Мне сказали, что о пропаже денег ГУО в банке предупрежден Ельцин.
Я старался сделать так, чтобы руководство ГУО боялось, что со мной может что-то случиться.
Собственный комментарий
Конечно, рассчитывать на поддержку, например, парламентариев, вообще не приходилось. Они обычно начинают вопить и замахиваться на власть только тогда, когда на них самих наехали.
Вот, сегодня Гудков выступил обличителем власти, заявил, что наезд на него – «шабаш ведьм», самоуничтожение власти, «месть за Болотную и Сахарова». Правда, тут же поставил себя на одну доску с пуссистками, которые устроили, действительно, шабаш в главном Православном Храме, и послал на три буквы то ли Нарышкина, то ли другого депутата, то ли всех депутатов скопом.
А ведь в 2010 году, когда, обвинив в коррупции Управление делами Президента РФ, в частности, руководство УД, в том числе управляющего делами президента Кожина, его зама Малюшина, начальника ГУКС УДП РФ Чауса, который в Питере был начальником Путина и обладал административным ресурсом не меньше, чем Кожин, пока его Путин не уволил с позором после трагедии в Крымске, я обратился за помощью к депутатам и фракциям, все они отказались написать даже простой парламентский запрос. В том числе отказались Гудков-старший и Гудков-младший, к которым мы обращались напрямую.
Тогда им, видимо, казалось, что воевать с Кремлем не хотелось. Пусть воюет Морозов, а мы отсидимся. Не отсиделись, и в этом большая закономерность. И справедливость.
Теперь, говорят, стал Гудков помощником Миронова, странного человека со странной сексуальной ориентацией и озабоченностью, который сегодня же заявил, что требует лишить Гудкова «неприкосновенности» на каком то «правовом ложе»!
Кстати, никто не требовал лишать Гудкова чего-то «на ложе». До такого, открыто и публично, даже Кремль не доходил. Обычно в Кремле и на его дачах это делают тихо.
Однако, тогда в 1990-х мне нужно было не столько добиться какого-то действия в защиту «Йорка», сколько чтобы информация ходила по Госдуме, и наиболее придурковатые депутаты звонили в ГУО и Администрацию Президента и задавали вопросы: «Это правда, что у вас деньги украли в Кремле?»
Это заставляло ГУО дергаться и бояться расширения скандала, выхода его на публику.
Возвращение в 90-е
Несколько человек, как бы представляя меня, активно общались и «вели переговоры» с сотрудниками ГУО, сохраняя для руководства иллюзию, что «Йорк» может прогнуться и согласиться с их требованиями. Я расценивал эти действия как изображение переговоров, а не реальные действия, направленные на решение проблемы, хотя сами «переговорщики» об этом, возможно, и не подозревали. Мне было понятно, что решение может быть реально одно, и оно может быть найдено, только если будут найдены деньги и определены те, кто эти деньги увел. Мне приходилось ждать.
Кураторы и штаб-квартира молчали.
Первый заместитель начальника Главного управления охраны Валерий Андреевич Никитин написал письмо президенту «Йорк Корпорэйшн» Роберту Покелволдту:
«Сообщаем, что генеральный директор «Йорк Россия» Морозов Валерий Павлович выехал в США, захватив с собой в чемодане 3 миллиона долларов США, которые были перечислены из бюджета России на счет Вашей компании. Прошу вернуть Морозова и доллары в Россию. Никитин»
Написал на простом листе бумаги, от руки. И направил по факсу Покелволдту в штаб-квартиру корпорации в городе Йорке, штат Пенсильвания, США. Я в тот момент, действительно, находился в США, в Миллуоки, по приглашению руководства компании «Джонсон Контролз», которая была партнером «Йорка» (несколько лет назад купила «Йорк»). Причем, на границе в аэропорту Шереметьево меня уже не раз тормозили пограничники и отказывали в выезде из России. Я устраивал скандал. Меня держали до последнего момента, потом пропускали.
Направляя письмо, руководство ГУО надеялось, что я испугаюсь вернуться в Россию, а президент корпорации, если меня не уволит, то тоже решит не рисковать и придержать меня в США. Без меня в России дело можно было повернуть, как угодно ГУО. Я понял, что стану крайним и облитым грязью по самые «не хочу». Это все поняли и в Америке. Разговора о том, чтобы я остался, не было. Получив от Покелволдта копию письма Никитина, я полетел в Москву.
