(из серии “Арест Сергея Фургала. Причины и последствия”, часть 15)

К читателям

Последние части моей серии «Арест Сергея Фургала. Причины и последствия» вызвали не только особый интерес, но и вопросы со стороны читателей. Вопросы можно разделить на три группы.

К первой группе относятся вопросы читателей, в том числе тех, кто профессионально занимается историей Южной Африки, с просьбой дать ссылки на материалы и информацию о “Track-2”, секретном переговорном процессе, организованном Майклом Шлютером и Джереми Айвом более тридцати лет назад с целью найти решения, которые могли бы обеспечить (и в итоге обеспечили) мирный переход в ЮАР от апартеида к демократии и передачу власти от белого меньшинства Африканскому национальному конгрессу. Об этом я рассказал в предыдущем материале. Российским историкам эта информация показалась неожиданной и интересной, видимо, потому, что в советской и постсоветской истории и политологии материалы об этом важном процессе отсутствуют.

Выполняя эти просьбы, даю ссылку на книгу Джереми Айва: History of the Newick Park Initiative by Jeremy Ive (jubilee-centre.org).

Сделаю только два замечания. Первое: многое из того, о чем написано в моем материале, я слышал от организаторов этого процесса в неформальных беседах, поэтому что-то может не встретиться в книге, хотя там, естественно, информации о Track-2 будет значительно больше. Второе: в ходе бесед и совместной работы у меня сложилось свое понимание и отношение к их идеям, и, естественно, я излагаю не точно их позицию, взгляды и даже не так, как они понимают, видят и излагают свою теорию, а мое понимание и мою точку зрения на нее.

                                                1

              Назад в будущее или Путешествие по спирали истории

Тут мне надо отметить, что я оказался хорошо подготовленным к встрече с Майклом Шлютером и Джереми Айвом в 2010 году.

Жизнь моя сложилась так, что в 1988 году я был направлен из АПН на учебу в аспирантуру Академии общественных наук при ЦК КПСС. Поступив на кафедру международных отношений, я получил неожиданное предложение от руководства кафедры философии перейти к ним, оставив международные проблемы ради изучения марксизма. В тот год впервые в аспирантуру АОН при ЦК КПСС (сейчас Российская академия государственной службы при Президенте РФ) был конкурс и поступавшие сдавали экзамены, в том числе по философии. На экзамене я и познакомился с руководством кафедры, и, как они сказали, мои ответы заинтересовали их своей «нестандартностью». Чтобы заинтересовать меня, – хотя они не очень рассчитывали, что я соглашусь поменять зарубежные командировки на чтение марксисткой литературы, но попытались, – мне было предложено заняться Александром Богдановым, не просто забытой, а секретной фигурой в истории большевизма. Так я стал первым и, как оказалось, последним в советский период, кто получил разрешение ЦК КПСС на изучение наследия Богданова (Малиновского).

Александр Богданов вместе с Владимиром Лениным был центральной фигурой, лидером партии большевиков до 1909 года. Тогда никто не рассматривал Ленина как теоретика, включая самого Ленина, который так и умер, не считая себя ни теоретиком, ни философом, но талант Богданова как теоретика признавали все. Как сказал Плеханов: «Богданов в теории – это Ленин в практике».

Богданов писал все учебники, на которых в кружках учились поколения социал-демократов, в том числе большевиков, занимался наукой и непосредственно руководил большевистскими организациями на территории Российской империи, в том числе в период первой революции 1905-1906 годов. Ленин постоянно находился в Европе и выполнял больше функции секретаря партии (потом эту роль приписали Надежде Крупской, хотя она, конечно, в делах постоянно помогала Ленину), а также держал архив, финансовые запасы, решал вопросы по организации съездов и конференций, которые проходили в Европе, и вел другие зарубежные дела партии, за исключением партийной школы на Капри в Италии, которой руководили Богданов и Горький.

В 1909 году конфликт Богданова с Лениным по теоретическим, прежде всего, вопросам привел к такому уровню конфронтации, что Богданов был вынужден был создать свою группу «Вперед». В последующие годы он все больше отходил от политики и был исключен Лениным из партии большевиков на Пражской конференции, специально ради этого созванной Лениным. Богданов сосредоточился на науке, создавая свою «организационную науку» – тектологию.

На фото: Александр Богданов и Владимир Ленин, тот, который зевает и показывает, что шахматная партия, которую он проигрывает, его мало интересует, на Капри в гостях у Максима Горького, который, являясь сторонником Богданова, пытался их примирить. 1908 г.

Одна из основных идей Богданова, послуживших катализатором его конфликта с Лениным, была идея о том, что весь мир, вся материя состоит из систем, и в любой системе, – в том числе общественной, государственной или идеологической, информационной, или живой, природной, или механической, технической, инженерной, – наряду с материальными структурами и элементами основную роль, то есть не меньшую, чем материальные составляющие системы, играют отношения и взаимодействия между ними.

Причем, от того, как организована система, как организованы ее взаимодействия с другими системами, а также отношения частей внутри системы зависит процесс развития самой системы и всех ее элементов и составных частей, в том числе материальных, передача энергии,  информации и вещества от одних элементов к другим, от одной системы к другой.

Меняя отношения и взамодействия, можно изменять и регулировать процесс развития систем, усиливать их или ослаблять их вплоть до уничтожения. Неправильно организованные взаимодействия ведут к гибели системы, независимо от состава ее материальных элементов.

Более того, Богданов утверждал, что изменения взаимоотношений и связей между людьми приводят к изменению их сознания, а изменение сознания, например, его милитаризация в результате войн и конфликтов, приводит к изменению всех общественных отношений и общества в целом.

Эти идеи Богданова, получившие развитие в его «организационной науке», заложили основы кибернетики, информатики, генетики и общей теории систем, а теперь оказались предтечей реляционного мышления.

Эти взгляды, с точки зрения Ленина, отдавали субъективизмом и принижали, а то и отрицали, например, классовый подход. Во всяком случае, могли привести к этому.

Особенно разозлила Ленина идея марксиста Богданова о том, что учение Маркса, его диалектика, заложила только основы новой науки, которую необходимо еще создать, а потом развивать, чтобы правильно построить коммунистическое общество. И Богданов взялся за создание такой науки, назвав ее «организационной наукой» или, от греческого «строить, строитель» – «тектологией». Тут Ленин назвал Богданова «субъективным идеалистом», и таким Богданов и оставался в истории КПСС в течение 70-ти с лишним лет.

Второй идеей, которую Ленин не принял и выступил с ее резкой критикой, была идея о том, что любая общественная или государственная система имеет организационный центр, который определяет и формирует характер системы, ее сущность. Ленин, естественно, против этого не был. Однако, Богданов шел дальше, утверждая, что главной сущностной характеристикой этого центра является не классовый, а моральный кодекс, этический принцип, и именно нравственный прицип, который принят и по которому действует организационный центр, определяет сущность всей системы.

При этом, Богданов считал, что главный моральный принцип, который должен определять действия организационного центра и всей общественной системы при строительстве коммунистического общества и дальше в будущем должен быть тем же, который был определен в течение веков и закреплен как в религиях, так и философиях, а на базе этого принципа должна быть создана еше более гуманистическая мораль. Эта новая мораль, высшего уровня, создаст «нового человека», «человека будущего», который сможет построить коммунистическое общество, создать новую культуру и новую науку, ибо человек начала ХХ века по своему сознанию и моральному уровню развития был не способен построить социализм. После Октябрьского переворота 1917 года эти идеи заложили основы «пролеткульта» – движения за создание новой пролетарской культуры в Советской России.

В 1907 году Ленин смолчать не мог, ибо считал, что революцию пролетариат должен делать, имея марксистскую идеологию и пролетарскую мораль и этику, и этого достаточно для строительства социализма. Богданова он обозвал «богоcтроителем» (Божья мораль плюс тектология – наука о строительстве систем), а вместе с Богдановым богостроителями стали и те, кто разделял его взгляды, в  том числе Горький, Красин, Луначарский…

И в этом «богостроительстве» Богданов тоже оказался близок к нынешним реляционистам… Ну, к этому вопросу мы еще вернемся…

Занимаясь наследием Богданова и его тектологией, я понял, что во многом неудачи, ошибки и, как итог, гибель первого социалистического государства были обусловлены именно отказом когда-то Ленина от развития марксизма, в том числе в направлении, которое начал развивать Богданов.

Культ Ленина, созданный после его смерти, привел к тому, что его ошибки или просчеты, от которых он мог бы отказаться в будущем (Ленин, например, признал в 1922 году правильность некоторых идей Богданова, приверженцем и защитницей которого была даже его родная сестра Мария Ильинична, и согласился создать первый в мире институт переливания крови), были возведены в абсолютные истины, а взгляды его противников преданы большевистской анафеме, а с ними были преданы анафеме и новые науки, которые, как потом оказалось, были так нужны именно новому социалистическому государству, но которые базировались на идеях Богданова: кибернетика («продажная девка империализма»), генетика, искусственный интеллект, теория систем.

Да и теперь догматизм, унаследованный от «ленинской гвардии», никуда из России не делся: мы видим в России такое же неприятие правящей элитой и опозицией, в том числе так называемой «коммунистической», возникающих на Западе новых теорий, в том числе реляционизма, которое отличало большевиков с конца 1920-х годов. Власти и паразитирующие на большевистском наследии «оппозиционеры» даже не пытаются принять новые идеи или создать что-то сами, а копаются в прошлом, пытаясь найти то, что оправдало бы существующую систему правления. А в прошлом, к сожалению, они видят только мертвечину и копаются в ней, не замечая те до сих пор живые идеи, которые как тонкие стебли тянутся из прошлого через настоящее в будущее…

Однако для меня опыт, приобретенный в Академии ЦК КПСС, когда Горбачев, Лигачев и Яковлев, при всем моем к ним негативном отношении, сняли завесу секретности и запрет с политической и научной фигуры Богданова и разрешили изучать его наследие, этот опыт дал мне возможность, когда я познакомился с Майклом и Джереми в 2010 году, сойтись с ними быстро и естественно. Мы все тогда почувствовали и признали общность взглядов на многое.

                                          2

              От теории капитала к практике бизнеса

Вернемся к вопросам читателей.

В предыдущей части «Раскол элит в США, рождение нового капитала, идеологии будущего…» я рассказывал о появлении понятия «социальный капитал» и о применении идей реляционизма в политике и экономики в период до начала XXI века. Однако, процесс трансформации экономики, бизнеса, капитала в последние двадцать лет стремительно нарастает, подгоняемый новой технологической и информационной революцией. Про эти последние изменения и трансформации я пока не написал. Некоторые читатели это заметили и задали мне соответствующие вопросы. Эта вторая группа вопросов касалась социального капитала и новых идей по этой теме, которые, как решили читатели, «вероятно появились в последние годы».

Отвечая этим читателям, я хочу сообщить, что планирую написать отдельный материал по этой, может быть, самой важной сегодня теме, потому что развитие различных форм социального капитала, появление других видов капитала, и борьба за них, а также факторы, которые формируют эти процессы, определяют и одновременно отражают главные тенденции не только в современной экономике, но и политике.

Без серьезного анализа трансформации социального капитала под влиянием технологической революции невозможно понять, например, причины нынешнего раскола элит в США. Также без этого нельзя понять главные причины неудачной попытки построить социализм в России, распада СССР, а также того, что происходит в России сейчас, в том числе не понять потенциал движения, которое зарождается на постсоветском пространстве, например, в том же Хабаровске, Беларуси… или точнее, пытается народиться….

Третья группа вопросов связана с возможностью практического применения реляционизма во внутренней политике России или при решении международных противоречий, нарастающих независимо от того, кто придет к власти в США.

Меня также просили прояснить, в том числе на конкретных примерах, возможность применения идеи социального капитала в бизнесе, экономике и социальной политике.

Думаю, что теории в последних моих материалах было действительно многовато. Нужен перерыв, и будет лучше и интреснее для читателей, если я в этом материале остановлюсь на одном конкретном варианте применения идеи социального капитала, например, в том же Хабаровском крае, и как эти идеи могут отразиться на развитии народного движения, которое было вызвано арестом губернатора Сергея Фургала (о нем все-таки не стоит забывать).

В следующем материале я намерен предложить вариант использования процесса Track-2 для установления мира в Нагорном Карабахе, о чем я начал уже контактировать с Майклом Шлютером и Джереми Айвом, и расскажу коротко о Track-2, который в тишине под их руководством проходит сейчас между двумя Кореями. Думаю, что это может быть интересно не только для востоковедов, но и для российских властей и бизнеса.  

Итак,

                                                   3

Перейдем к Капиталу. Немного не по Марксу

Давайте рассмотрим конкретные варианты применения теории социального капитала в условиях современной России на примере Хабаровского края и наследия теперь уже бывшего, но надеюсь, что еще и будущего губернатора, Сергея Фургала.

Для этого я выберу в качестве примера его работы, который создал Фургалу поддержку в народе, эпизод с решением проблем дольщиков, которые инвестировали в строительство квартир.

Мимоходом замечу, что эта поддержка трансформировалась в одну из форм социального капитала Фургала и ЛДПР, в которой значительна политическая составляющая.

Причем, если капитал Фургала, несмотря на арест, сохраняется и остается при нем до сих пор, то социальный (политический) капитал ЛДПР, руководство которой продемонстрировало свою слабость и несамостоятельность, практически обнулился и перетек в политический капитал стойких сторонников Фургала.

Итак, напомню, что огромной проблемой в крае были неэффективность строительной отрасли и жульнические схемы в инвестиционном строительстве. Строительство объектов было превращено в механизм выкачки денег из дольщиков чиновниками, девелоперами, строительными компаниями и теми, кто хотел поживиться, участвуя во всяких «схемах».  

Изменить ситуацию было сложно, потому что эта система была отлажена и работала по всей России, а в Хабаровском крае существовала годами. Фургал начал решать эту проблему, разбираясь с каждым объектом, с каждым ее комком, узлом, оказывал поддержку девелоперам там, где это было нужно и возможно, но одновременно давил на них всем арсеналом, который был в руках губернатора, лишенного поддержки Московского Кремля и местной бюрократии, с огромным трудом заставляя девелоперов решать вопросы дольщиков и сдавать объекты.

Так Фургал начал менять существовавшую систему, которая не давала возможности дольщикам добиться от начальства, от правителей помощи и решения проблем, самых острых и важных для простых людей, накапливала в народе злость и недовольство, а у многих и отчаяние. Изменение это началось с того, что Фургал встал на сторону дольщиков, начал представлять и отстаивать их интересы.

Неожиданно для себя, народ увидел губернатора, выбранного из чувства протеста, и этот губернатор принимал решения, и все эти решения были направлены на то, чтобы помочь именно простым людям.

И Фургал добивался исполнения своих решений.  Только для сирот за два года было построено 580 квартир, а тысячи людей, вложивших свои деньги в долевое строительство, получили квартиры, уже не надеясь на это.

Перелом сделал Фургала «особенным», «своим», «народным» губернатором, который пользовался особым доверием людей.

                                                              4 

                           Ты мне доверяшь? Или не доверяешь?!

Тут мы остановимся на одном понятии: доверие. А сколько стоит доверие? Экономисты, которые развивали идею социального капитала начали именно с этого понятия, и приводили некоторые примеры из истории, чтобы проиллюстрировать факт: доверие имеет стоимость, представляет собой капитал, который можно определить суммой наличных денег.

Например, в 1717 г. шотландец Джон Ло добился, чтобы король Франции сдал бассейн реки Миссисипи в Северной Америке в концессию Mississippi Company, ценные бумаги которой Джон Ло начал продавать во Франции. Начался невероятный рост спекуляций с этими бумагами. Только в одном месте в Париже, в садах дворца Суассон, около 500 биржевых спекулянтов установили свои киоски, и весь свет парижского общества покупал там бумаги, доверив свои состояния Джону Ло. Доверие к нему было так велико, что Ло стал на от момент одной из самых влиятельных фигур во Франции.

Когда же финансовый пузырь лопнул, и пошли слухи о крахе пирамиды, доверие к Ло испарилось, и все бросились продавать свои ценные бумаги. Паника была настолько велика, что знатные дамы и лакеи в отчаянии кинулись сбывать свои акции, покуда цены не рухнули окончательно, чтобы не разориться.

Другой пример, который любят приводить социальные экономисты. В конце XVIII века, в период крупных инноваций в сфере финансов, в Англии обращались банкноты как Банка Англии, так и местных банков разных графств. В то время Банк Англии еще не имел того доверия, которое он имеет сейчас, и в английских городах, расположенных далеко от Лондона, банкноты Банка Англии принимались местными банкирами и дельцами только с дисконтом до 15%. При этом банкноты местных банков или, например, ювелиров, в каждом графстве принимались по полной стоимости.

Одновременно местные фабриканты принимали все банковские векселя, как Банка Англии, так и банков из других графств, также с дисконтом 15%, но  векселя, которые уже прошли через руки известных и уважаемых фабрикантов и были индоссированы ими (то есть подтверждены передаточными надписями), они принимали по полной стоимости. Таким образом, векселя фабрикантов имели большее доверие и стоили на 15% выше, чем векселя банков, в том числе Банка Англии.

Это и была стоимость доверия.

 Однако, дело не только в доверии…

                                                    5

     А ты кто такой? Или «Свой среди чужих».

Есть и еще одна составная социального капитала, которая была «активизирована» Фургалом. Он позволил дольщикам, которых обирали, обманывали, деньгами которых пользовались чиновники и их бизнес-лакеи, почувствовать, что они получили своего представителя в системе, который был своим для дольщиков среди чужих и мог контролировать процесс строительства их квартир и расходования их денег.

Этот представитель защищал их интересы, и тем самым через него сами дольщики получили часть контроля за процессом строительства объектов, которые они финансировали своими деньгами.

А управление бизнесом, пусть даже в виде участия в коллективном управлении, является по сути совладением. Аэто означает, что дольщикик через Фургала становились совладельцами, пусть и со слабыми полномочиями, опосредованными, но именно совладельцами не только инвестиционной, но и строительной части проекта.

Здесь мы выделим главные составные:

– Фургал обеспечил представительство дольщиков в управлении проектированием и строительством инвестиционных объектов. Он стал своим в стане чужих и обеспечил дольщиков каналом влияния на чиновников, девелоперов и строителей;

– Фургал обеспечил контроль за расходыванием средств и ограничил разворовывание денег дольщиков и применение схем обогащения чиновников мэрии и руководителей муниципального унитарного предприятия (МУПа), которое выступало в роли заказчика и генерального подрядчика, то есть обеспечил защиту денег (инвестиций, капиталов) дольщиков…   

Таким образом, получается, что дольщики через Фургала стали не только участниками инвестиционного проекта, но и совладельцами этого бизнес-процесса, потому что получили возможность влиять, управлять и контролировать.

Раньше они могли рассчитывать только на то, что получат в собственность новые квартиры после окончания строительства (что претворялось в жизнь с трудом), то есть только на результат процесса, а после подключения к делу Фургала они стали не только владельцами будущих квартир, но и совладельцами происходившего бизнес-проекта по строительству этих квартир с правом контроля и блокирования неправильных и незаконных решений…

Теперь Фургал в тюрьме. Что же можно и следует сделать дольщикам, чтобы вернуть свое представительство в подобных инвестиционных проектах, обеспечивающее контроль за деньгами и качеством строительства?

Это мы рассмотрим в следующей части.

(Продолжение следует)