Последние полтора – два года Борис Березовский все меньше  влиял на развитие оппозиции в России. С 2010 года он играл подчиненную и второстепенную роль. Денег у него не было, авторитет таял. Проигрыш в Лондонском суде по иску к Абрамовичу вывел его из игры.

Однако, по мере того, как он терял свои возможности, прежде всего финансовые, руководство процессом формирования верхушки российской оппозиции, выдвижения лидеров, финансирования их раскрутки, переходило в руки других людей: Немцова, Каспарова, а также олигархов, оставшихся в России и старавшихся держаться в тени.

В отличие от уехавших из России героев приватизации советского наследия, которые готовы были рискнуть деньгами, но в небольших пределах (Березовский был исключением), оставшиеся в России олигархи, включая отбывающего срок в заключении Ходорковского (или его представителей в США и Европе), были готовы включиться в борьбу за Кремль. Именно они взяли на себя финансирование и раскрутку новых лидеров оппозиции, основную тяжесть борьбы за контроль над оппозицией и ответственность.

Однако, российские олигархи, особенно те, кто сделал «состояния» в эпоху Ельцина, по своему генетическому коду не могут действовать без «согласования» и «координации» с Кремлем, или с ФСБ, если они вышли из «Конторы». Они только так привыкли решать вопросы. Использовать административный и властный ресурсы. Они должны, кроме реальной атаки на Путина, еще и согласовать свои действия в Кремле, почувствовать там опору, прикрыться на случай отступления.

Это – «синдром Ходорковского». Чувствуя, что конфликт с Путиным зашел слишком далеко, что ему может грозить арест, Ходорковский до последнего момента не верил в это и надеялся на «своего человека в Кремле» – Владислава Суркова. Ходорковский и другие олигархи-приватизаторы привыкли работать через Кремль, через Власть, через своих людей во Власти.  Они находятся в своеобразной психологической зависимости от кремлевских кураторов, часто сами этого не понимая.

Они могут выступить против Власти, согласовывая свои действия с этой Властью, частью ее, с кем-то в этой Власти. С тем, кто «реально рулит».

И у них был тот, с кем можно было согласовать. Этим человеком и был тот же Владислав Сурков.

Сурков и олигархи, включая Березовского, близки как по менталитету, так и по жизненному опыту.

Политтехнология Березовского сводилась к двум фразам: «Политика – не наука. Не важно, кто сказал и сделал первым, главное – кого услышали» и «Имея СМИ можно сделать президентом России даже Кони, собаку Путина». По большому счету, основа политтехнологии Суркова сводилась к этим же постулатам. Дальше – игры разума.

Ни у Суркова, ни  у Березовского никогда не было понимания сути вещей и процессов, которые происходят в социальной сфере или экономике страны. Не было и стремления понять. Не было концепции развития страны. Цели, к которой надо стремиться. Во благо народа и страны. Весь их идеал ограничивался созданием удобных условий для решения своих проблем, или проблем тех, на кого они работали. Менталитет «конкретных пацанов».

«Суверенная демократия» Суркова характеризует этот менталитет как нельзя лучше: придумано другими, натянуто на Россию, где нет ни настоящего суверенитета, ни настоящей демократии, и делается все, чтобы их никогда не было. Это яркий пример политической демагогии и манипулирования.

О причастности Суркова к процессам в оппозиции и антикоррупционному движению 2010 -2011 гг. можно утверждать не только потому, что ему контролировать процессы полагалось по должности, или потому, что об этом все чаще говорят, начиная от участников оппозиционного движения и заканчивая СК. Когда мне в 2010 году предложили возглавить процесс создания антикоррупционного движения, работать на меня были готовы политтехнологи и пиарщики именно из «кремлевского пула» Суркова. Я отказался, потому что у меня был разгар войны с Управлением делами Президента, шло уголовное дело, которое было возбуждено по моему заявлению в отношении кремлевских чиновников, очные ставки и допросы. И 32 суда. А еще потому, что пиарщики не работают бесплатно, их услуги стоят больших денег, которых у меня не было. А найти деньги на стороне я не мог: вкладывать в человека, который выступил против Кремля, никто не был готов (подробнее – https://valerymorozov.com/news/1147 , https://valerymorozov.com/news/1155 https://valerymorozov.com/news/1271 ).

Позиция Суркова была понятна: если нарастает народный протест, если остановить это нарастание  невозможно, то этот протест надо возглавить. Для того, чтобы возглавить протест нужны, во-первых, «свои» люди в протестной, оппозиционной среде, с которыми можно договориться, которых можно контролировать и, в случае необходимости, сдать или слить. Как и весь протест. Во-вторых, нужен свой трибун и лидер.

Была еще одна важная составляющая политической интриги: протест можно было использовать для укрепления позиций Медведева и оказания давления на Путина с целью пересмотра соглашения о том, что после окончания его срока президентства Медведева на пост главы государства вернется Путин. Протест давал шанс команде Медведева остаться в Кремле.

Таким образом, в 2010 году сложился новый тандем: команда Медведева и группа олигархов, которые хотели вернуть себе влияние на Власть и Кремль, оттеснив питерских силовиков. Именно поэтому «лидеры» оппозиции сделали именно Путина главной мишенью критики. Медведев, будучи главой государства, практически выпал и под огня критики Немцова, Навального и тп, хотя коррупция при Медведеве, в том числе в его окружении набухала огромными темпами.

Связкой и гарантом безопасности нового тандема в рискованной игре был Сурков.

Однако, Сурков был не только гарантом безопасности тандема Медведев – олигархи. Он отвечал за политическую стабильность и защиту интересов Путина и ближайшего к нему окружения. А это означало, что Сурков отвечал за плавность перехода власти от Медведева к Путину.

В этой ситуации Суркову надо было пройти по лезвию ножа. Ему это не удалось. Не удалось и команде Медведева, сыгравшей на создание таких политических условий в России, при которых Путин не смог бы вернуться в Кремль. Не удалось и олигархам сохранить контроль над протестным движением, привести в Кремль своих людей (программа максимум), или сохранить в Кремле  Медведева и плавно упрочить свои позиции во Власти (программа минимум).

Казалось, было сделано все, чтобы создать такую оппозицию, которую можно было контролировать легче легкого и взорвать изнутри в любой момент. Главное: сумели убедить в необходимости единства всей оппозиции: и русских националистов с их часто нерусским руководством, и еврейский политический и правозащитный актив, и КПРФ, и радикальные коммунистические организации, и либералов, и демократов, и просто интеллигенцию, и интеллектуалов, и бомонд, и правозащитников, и бывших «нашистов», и тех, кого били «нашисты», и т.д. Как будто все эти группы и объединения с диаметрально противоположными взглядами могли создать что-то единое и жизнеспособное! Из такой «баланды», кроме несварения и расстройства, ничего получить нельзя, если понос не является целью эксперимента.

И в лидеры почти сумели провести нужную кандидатуру: нерусский русский националист, выходец из либералов, с левыми взглядами, демократ, борец с коррупцией там, где надо, и трибун, и блондин с голубыми глазами, и высокий, и адвокат без практики, но с высоким доходом …. И сумели окружить его популярными личностями.

И все равно пройти не смогли. Почему?

Во-первых, протест в обществе оказался сильнее, и развивался и нарастал он быстрее, чем ожидали кукловоды. Они не учли, что основа протеста в реальных и острых проблемах, которые созданы неправильным курсом, принципиально ошибочной, антинародной политикой в экономике и социальной сфере, проводимой с начала 90-х. Они не были готовы к управлению реальным протестом, не понимали его, недооценили его силу.

Во-вторых, понимание участниками протеста реальных проблем и реальной ситуации, в которой оказалась Россия, просто  интеллектуальный уровень большей их части оказался выше, чем ожидали кукловоды. Произошел разрыв в ожиданиях и устремлениях большей части протеста и «лидерами», теми, кто стоял на Болотной и Сахарова, и теми, кто стоял там на трибунах.

В-третьих, Медведев не пошел на конфликт с Путиным. Он оказался слаб, его команда оказалась слаба, это была «лошадь, которая никогда не приходит к финишу первой». Можно было покричать о том, что «ребята» все разыграли, договорились заранее, всех обманули (хотя о договоренностях между Путиным и Медведевым не догадывался только мертвый), но факт оставался фактом: тандем Путина и Медведева не удалось заменить на тандем Медведева и олигархов-либералов.

Березовский это понял.  И он заговорил о Медведеве с ненавистью, не меньше той ненависти, с которой он говорил о Путине. «Гигантский карлик, генетически не способный пойти против воли собственного хозяина!»- так он сказал о Медведеве.

Что ожидает олигархов, решившихся разыграть карту протеста? Это будет зависеть, во-первых, от Путина и договоренностей с ним. Путин свои условия обозначил: перевод внесистемной оппозиции в системную. Этот перевод начался. Партии регистрируются, митинги проводятся организованно, по зонам разбивая выделенную территорию и участвующий народ.

Во-вторых, это будет зависеть и от самих олигархов. Протест никуда не денется. Оппозиционное движение будет расти, разделяться на группы и партии, принимать новые организационные формы, выдвигать новых лидеров. Кого поддержат теперь олигархи, после того, как их проект «единой»  оппозиции провалился? Именно от ответа на этот вопрос и будут зависеть олигархические судьбы.