Моя ситуация на объектах УДП РФ всегда была не простая, но до 2007 года она не был такой критической. Даже конфликт при реконструкции ГКД с генеральным директором Шаболтаем не был безусловно проигрышным для меня.
Тогда «Москонверспром» был генеральным проектировщиком при реконструкции ГКД и генеральным подрядчиком по реконструкции инженерных систем, но, самое главное, мы были генеральными проектировщиками по реконструкции «Особой зоны» Президента РФ, которая должна была быть местом встречи президентом России гостей на празднование 60-летия Победы в ВОВ, а это означало особое положение и особые права.
«Москонверспром» можно было заменить на дальнейших этапах реконструкции ГКД, но на «Особой зоне» заменить было практически невозможно. Проект был утвержден лично Путиным, объект был на особом контроле. Замена проектировщиков, особенно архитекторов, означала переделку всего проекта, остановку работ на полгода минимум, удвоение затрат.
В то время на генеральный подряд по проектированию ГКД лез всеми силами Михаил Михайлович Посохин, директор «Моспроекта 2». Этот объект был для него особый. Именно его отец, М.В.Посохин, согласился с идеей Хрущева в конце 50-х годов прошлого века сломать в Кремле здание старой Оружейной палаты (Кремлевских казарм) архитектора Казакова и построить на его месте Кремлевский Дворец Съездов. Именно он возглавил группу проектировщиков, проектировавших КДС (ныне ГКД), которые получили от Хрущева за проект Ленинскую премию (http://www.icomos.org/risk/2007/pdf/Soviet_Heritage_37_V-7_Dutlova.pdf).
Шаболтай работать с Посохиным-сыном не хотел. Он понимал, что Посохин будет неконтролируемым. Посохин был ближе, например, к Ресину и Лужкову, чем Шаболтай. Посохин имел монополию на проектирование в Кремле и требовал денег больше, чем Шаболтай мог тогда выбить на реконструкцию в Правительстве. Кожин пришел в Кремль чуть позже Шаболтая и относился к тому плохо. Он хотел поставить на его место своего человека. Шаболтаю нужна была другая команда проектировщиков и строителей, которая не побоялась бы выполнить работы и пойти на конфликт с Посохиным и старым блоком московских строителей. Ему нужно было сделать в кратчайшие сроки и за небольшие деньги то, чем можно было бы гордиться, и что укрепило бы его позиции в Кремле. Так я оказался в ГКД.
Когда «Москонверспром» выиграл тендер, и Кожин утвердил решения, в том числе архитектурные, выбрав наш вариант и отвергнув вариант «Моспроекта 2», Посохин-сын был в шоке. Была нарушена, впервые за 50 лет монополия Посохиных на генпроектирование в Кремле. Он заявил, что не простит этого не только мне, но и любому проектировщику, кто пойдет ко мне на работу. Некоторых, в том числе из проектной группы его отца, это не остановило. ГКД был мечтой любого архитектора. Такой объект у архитектора бывает один раз в жизни, и отказаться от него творческий человек не может. На это я и рассчитывал, ввязываясь в борьбу за ГКД и собирая команду.
После одного из совещаний в московском правительстве, выходя из зала, Посохин подошел ко мне сзади и прошептал: «Моя месть будет страшна!» Это было забавно и в манере старого кино.
В его планах ему помогал Мороз Василь Васильевич, генеральный директор «Моспромстроя», в 2004 году заменившего на ГКД «Главмосстрой», директор которого, Улановский, не смог выбить из Шаболтая, кажется, 16 миллионов, которые тот не заплатил за выполненные работы. Улановский пошел жаловаться к Ресину. Тот заменил «Главмосстрой», направив в ГКД Мороза, который считался в то время самым крутым по характеру строителем в Москве. Мороз с первого дня начал подминать Шаболтая, в том числе требуя заменить «Москонверспром» на «Моспроект 2». Шаболтай сопротивлялся недолго и сдал меня. После этого он перестал платить нам.
Конфликт выплыл наружу: я написал письмо в Прокуратуру о захвате части наших чертежей и отказался работать дальше без оплаты. Чаус собрал совещание у себя в кабинете. Обстановку, в том числе в приемной Чауса, я описал в «Кремлевской Санта-Барбаре» и некоторых других материалах (https://valerymorozov.com/news/1223, http://stringer-news.com/publication.mhtml?Part=48&PubID=17547 ).
Когда я зашел в приемную Чауса, Шаболтай сидел на диване. Главный инженер ГКД Валера Скрынник стоял, опираясь на трость. В приемной толпился народ, ожидая своей очереди.
– Что с тобой?- спросил я Скрынника.
– Вот, от тебя все это,- чуть не хныча, сказал Скрынник.- Ты на нас письма пишешь, обвиняешь, в прокуратуру написал. Вот у меня от нервов и от расстройства седалищный нерв защемило.
Народ притих, услышав про прокуратуру, почуяв конфликт. Скрынник стоял, со страданием на лице, опираясь на трость, изогнув поясницу и отведя зад в сторону.
– Я тебе давно говорил: не меняй сексуальную ориентацию,- сказал я.
Все засмеялись. Скрынник тоже смеялся. Шаболтай зло смотрел с дивана.
В дверях кабинета появился Чаус и махнул нам.
– Заходите.
Мы вошли в кабинет и сели перед столом.
Отвечая на вопрос Чауса, я сказал:
– Без оплаты работ, изготавливать рабочую документацию по «Особой зоне» Президента, вести авторский надзор за строителями, мы не можем. Работы ведутся не только нашими сотрудниками, но и подрядчиками, особенно, по охранным системам и секретным разделам. Им надо платить. И нашей компании тоже надо жить, сотрудникам тоже надо получать зарплату. Мы последние два года были сосредоточены на ГКД. Весь проектный отдел сидел и работал в ГКД. Петр Михайлович,- я кивнул в сторону Шаболтая,- и за это не полностью расплатился, и за поставки кондиционеров в кухню Банкетного зала и за другие работы.
-Пусть он подпишет акт ввода в эксплуатацию,- зло сказал Шаболтай.
– До оплаты я ничего подписывать не буду, ни по ГКД, ни по «Особой зоне».
Чаус переводил взгляд с меня на Шаболтая.
– Выйди, пожалуйста, – сказал он мне.- Подожди в приемной.
Я вышел.
– И ты тоже, – услышал я за спиной. За мной, опираясь на палку, вышел Скрынник.
Я сел на стоящий рядом с дверью стул у стены.
– Ты можешь его убрать? – услышал я голос Чауса, который имел привычку говорить громким голосом. Ответ Шаболтая я не разобрал.- Ты можешь закончить Зону без него?
Я услышал лишь приглушенное бормотанье Шаболтая.
– Так х..ли вы устроили?! Без него нельзя, и с ним нельзя?! Ты можешь ему заплатить?
Через минуту Шаболтай вышел из кабинета.
– Морозов, зайди, – крикнул Чаус.
Я зашел в кабинет и сел на стул.
– Заплатить его я заставить не могу, – сказал Чаус.- Но я тебя прошу закончить реконструкцию Зоны при любых обстоятельствах: будет тебе платить Шаболтай, или нет. Если Особую зону не закончим вовремя и с отличным качеством, всем головы снесут. И тебе, и нам. Я тебе обещаю дать хорошие объекты за это. Там ты сможешь возместить потери. Мы начинаем реконструкцию объектов в Сочи. Там дадим тебе работу. Согласен?
– Хорошо,- сказал я.- Но без денег компания существовать не может. И работать тоже не может.
– Я тебе разрешаю идти в суд. В суд иди. Но заявление свое из Прокуратуры забери. С Управлением делами Президента можно еще судиться, но прокуратуру в Кремль приводить нельзя! Мы тебе этого не простим! Если не заберешь заявление, ты станешь врагом всего Управления. Не только Шаболтая, но и меня, и Кожина, всех, всего Кремля. Ты понимаешь, что тебя раздавят?
В суд тогда я пошел и выиграл несколько дел в судах (часть судебных документов можно посмотреть здесь: https://valerymorozov.com/documents ). Из прокуратуры письмо отозвал.
Это было в 2005 году. Теперь в мае 2009 года у меня выбора не было. Шансов уйти и вытянуть ситуацию на других объектах тоже не было. Было принято решение ограбить компанию, вытеснить ее с объектов, и деньгами компании закрыть дыры там, где проворовались другие.
У меня был выбор: смириться, отдать компанию на растерзание и жить, как получится, или стать врагом Управления делами Президента.
Я чувствовал, что смириться не могу. И не хочу. Я хотел стать врагом. Потому что они были врагами. Во мне уже не было сомнений…
– У меня выбора нет,- сказал я Сергею, отвечая на его вопрос.
