Наташа Лужкова уволилась из “Йорка” сразу, как узнала, что беременна. Она зашла ко мне в кабинет с заявлением.

– Мне нельзя больше работать у компьютера,- сказала она.

Я, естественно, не возражал.

После рождения Наташей ребенка мы не встречались некоторое время. Однажды мне позвонил Саша.

– Валерий Павлович, Наташа говорила, что у вас хорошие связи в Новгороде, и вы часто отдыхаете на Валдае на Новый год.

Я подтвердил, что последние несколько лет мы праздновали Новый год в доме отдыха “Валдай”.

– А вы можете взять там отдельный домик?- спросил он.

– Да, обычно мы останавливаемся в отдельном деревянном домике на берегу озера.

– Валерий Павлович, давайте встретимся, надо переговорить. Мы вас с Наташей приглашаем.

Мы встретились в ресторане “Иль Питория”. Там уже знали и нас, и Сашу с Наташей. Директор подходил чуть быстрее обычного, обслуживали как всегда хорошо, но чуть лучше.

– Валерий Павлович, вы поедете на Валдай в этом году?- спросил Саша, сидя напротив меня за столиком ресторана.

– Да, мы уже дом забронировали,- сказал я.

– А можно и для нас домик там забронировать? – спросил Саша.

– А ты что, не можешь? Выйди на Прусака ( в то время губернатор Новогородской области – ВМ). Или пусть из мэрии на него выйдут.

– Выходили, – сказал Саша,- они и заказали нам,  но в общем корпусе. Я знаю там на берегу есть отличные финские домики. Мы просили в домике, но они отказали. Сказали, что все уже федеральное  руководство забронировало. Дума, там, Администрация президента и подобные.

– Что же они Лужковым отказали? – засомневался я.

Саша хмурился.

– Они, в регионах, часто так делают. Не отказывают, но делают не совсем то, что просишь.

– Ладно, – сказал я. – Попробую, но не обещаю. Может быть действительно все забито. Последнее время и нам не просто бывает снять домик. Правда не совсем нам, а тому, кто нам это делает. У меня есть друг, который курирует в Администрации президента Новгородскую область. Я его попрошу. Если сможет, то сделает.

Саша помялся.

-А можно – на две семьи? – спросил он. – Там есть дома и на две семьи. Мы хотели бы с друзьями поехать. С Серегой Бондаренко. Я с ним в Швейцарии в колледже в одной комнате жил. Разгильдяй, конечно, но я его люблю. Я про него рассказывал. Мы сделали компнию,  девелопментом занимается. Называется “Столица”. Начинаем вкладывать деньги в объекты. Получили кредитную линию в “Мосстройбанке”. Серега  у нас генеральный директор.  Мы бы хотели поехать вместе. Серега будет со своей девушкой.

– Не знаю, Саш,- с сомнением сказал я.-  Если там все забито, может и есть возможность получить еще на одну семью, но на две… Не знаю.

Несмотря на мои сомнения, моему другу удалось получить для нас на Новый год два домика рядом.

Мы выехали на Валдай на двух машинах за пару дней до Нового года. Выехали вечером, чтобы пройти трассу ночью, пока мало машин. Ребята ехали впереди на сашином джипе “Лексус”.

– Спросил отца, какую можно купить машину,- рассказал, улыбаясь, Саша,- он сказал, что только не мерседес и не БМВ. Я его спросил: а тойоту можно? Он говорит: тойоту можно. Вот я и купил “Лексус”.

На прицепе они везли снегоход.

Мы ехали на машине жены, которая незадолго до этого купила новую вольво S-80. Это была первая модель из этого ряда. Модель поступила в продажу за два-три месяца  до этого. В москве это была одна из первых машин. Мы многие годы покупали “вольво”: я на фирму, жена себе.

По трассе нас несколько раз останавливали. Саша показывал водительские права. – Однофамилец?- спрашивали гаишники. “Сын”,- отвечал Саша. Его пропускали.

Нас тоже остановили гаишники один раз. Мы задержались на заправке и прилично отстали. Жена, которая сидела за рулем (она не любит пускать за руль своей машины других), пыталась догнать Сашу и разогнала вольво до 140 км в час. Гаишники с радостными лицами подбежали к машине.

– Новый “ягуар”?- спросил один.

– Нет, новая “вольво”,- сказал я.

– Блин, думал в первый раз “ягуар” удалось остановить, – досадно проворчал гаишник.- А смотри, какая классная, красивая машина. Как “ягуар”.- Он, видимо, мечтал о “ягуаре”.- Чего гоним? Документы.

Жена передала документы. Кроме паспорта у нее было закатанное в пластик удостоверение общественного помощника ГАИ, подписанное двумя начальниками ГАИ : Москвы и Московской области.

Получили мы по такому удостоверению через ФСО. Сняли с нас по пятьсот долларов за удостоверение. Потом предлагали еще, но  в последующие годы мы отказывались. Как сказала Ирина, мы слишком редко нарушаем правила вождения и слишком мало платим штрафов, чтобы иметь такие удостоверения. Да и показывать их не всегда было приятно. Один раз в Москве ее остановил гаишник. Увидев удостоверение, он пятнадцать минут читал ей лекцию о правилах движения, зная, что она опаздывает на совещание в Управление делами президента, и всем своим видом давая понять, что он читает лекцию и задерживает ее только потому, что она получила это удостоверение, которое он презирает, как и свое начальство, и управление делами президента. Штраф накладывать не стал (видимо, не рискнул), но нервы ей потрепал.

– Больше не буду показывать. И не покупай больше эти удостоверения,- сказала она, вернувшись с совещания.

На новогодней трассе Москва – Санкт-Петербург гаишник вернул жене документы, с уважением глядя на женщину в новой “вольво”, похожей на “ягуар” (или как он “ягуар” себе представлял),  с удостоверением, подписанным его главным начальником, а еще начальником из Москвы.

Мы приехали на Валдай в дом отдыха ночью. Когда свернули с трассы  на дорогу к древнему озеру, слякоть и грязь трассы остались сзади. Машины ехали по твердому белому снежному насту. Вдоль дороги блестели чистые сугробы и шапки снега на ветвях высоких стройных сосен.

Дежурный проводил нас по освещенной фонарями белой дороге к двум одноэтажным финским домикам, сложенным из сосновых бревен. Дом, который получили Лужковы, был поделен стеной из бруса на две половины, с двумя отдельными входами. Наш домик стоял рядом. Между ними прямо в снегу стояла печь-мангал, рядом поленица с дровами и деревянный стол с лавками по обеим сторонам. От домиков снежный склон спускался к озеру, которое тихо сияло в свете звезд.

К обеду мы проснулись и пошли знакомиться с окрестностями. Заодно и пообедали в даче Сталина, где была столовая для тех, кто жил на даче ( там было с десяток номеров), и отдыхавших в отдельных домиках.

До вечера мы гуляли по аллеям дома отдыха, а на следующий день я и Ирина встали на лыжи. Саша с Сергеем уехали на снегоходе гонять по озеру, Наташа с девушкой Сергея пошли гулять вдоль озера.

На следующий день  к нам приехал мой друг, который устроил нас  в дом отдыха. Он привез замаринованное мясо и новгородскую наливку. Мы, естественно, с собой также привезли напитки. Мы делали шашлык на мангале в виде русской печи, который стоял на берегу между нашими домами, выпивали и ели шашлык на чистом морозном воздухе.

Мой друг извинился, что не сможет  часто приезжать из Новгорода, потому что вынужден справлять Новый год в городе, с местным начальством, а потом ездить несколько дней в резиденцию президента “Валдай”, которая примыкала.к дому отдыха.

– Ты Володю Путина не знаешь?- спросил он меня.

-Нет. Когда я приезжал в Петербург открывать филиал “Йорка”, его в городе не было. Нами занимался Сергеев, первый зам Собчака. Я был с Володей Юдкиным, который курировал в ЦК КПСС оборонку Ленинграда, и  они с Сергеевым были хорошо знакомы. В советские времена Сергеев был директором завода ЛОМО. Он сам нас встречал и все организовал. Он говорил о Путина, но того в городе не было. Поэтому мы не встретились, хотя Путин курировал иностранные компании, и открытие филиала американской корпорации было по его направлению.

– Путин будет отдыхать в резеденции. Он близок к семье, и меня попросили заняться им, присмотреть, чтобы все было хорошо. Ну, и чтобы скучно не было.

– Освободишься — подъезжай,- сказал я.

Несколько дней мы ходили на лыжах, просто гуляли в парке. Саша и Сергей Бондаренко больше гоняли на снегоходе или рыбачили. По вечерам мы заходили в сауну ( в каждом доме была своя сауна), из сауны выбегали на снег, обтирались им,  а потом собирались у нас. Выпивали по несколько рюмок водки и шли в дачу Сталина ужинать.

Иногда Саша звонил в Москву, и я видел, что он чем-то озабочен.

– Проблемы?- спросил я его однажды,

– Да, решение по передачи нам участка для строительства не можем получить,- хмуро сказал он.

– Как это может быть?

– Вот так, может. Все есть: и кредит уже получили под строительство, и документы необходимые подготовили, а решение все где-то гуляет. Уже два месяца.

– А чего они волокитят? Мэра не боятся?

– Гады, – сказал Сергей.

– Деньги просить боятся, а отдавать решение и замлю просто так не хотят,- объяснил Саша. – Я перед отъездом просил Владимира Иосифовича вмешаться. Но пока решения нет.

Саша и Сергей хмуро молчали. Наташа смотрела на них внимательно, прислушиваясь к разговору. Она более спокойно относилась к ситуации. Я тоже их успокоил. Все равно вопрос должен был решиться. Хотя у меня сложилось впечатление, что ребята думают, что им сознательно мешают, и знают кто, но не хотят об этом говорить.

– Батурина же решает свои вопросы, – сказал я.

– Она решает. Она может и потребовать, и поскандалить. Я не могу. Я не могу светиться и выпячиваться, подставлять отца,-  сказал Саша.

– Ресин решит,- успокил я его еще раз.

– Знаю, что решит. Но противно все это. Ходить, просить.

– Но вы не ходите, сколько другие.

– Это понятно. Но все равно противно.

Мой друг заехал к нам через несколько дней. Он опять привез мяса и овощей, и мы сделали шашлык.

Женщины с нами выпивать и есть шашлык не стали. Они пообедали в столовой дачи Сталина, после обеда легли отдыхать, а потом пошли гулять на остров, темневший деревьями через снежную гладь озера. Остров назывался “островом КГБ”. В советские времена там находились посты охраны. Во время пребывания президента в резиденции, посты ФСО появлилиясь там и в наше время.

– Как прошли мероприятия в резиденции?- спросил я.

– Путин – странный парень,- сказал мой друг.- Я с ним разговариваю, ну так, просто базарим, и я говорю просто так: Володь, какой у тебя красивый галстук. Действительно галстук красивый. Я говорю без задней мысли. А он сразу снимает и дарит. Я еле отбился. Потом опять разговариваем. Я забылся и говорю: Володь, какие у тебя хорошие и дорогие часы. А он их сразу снимает и дарит. Еле опять отбился. Говорю: с тобой надо острожно, а то еще на что-нибудь опять обращу внимание, что-нибудь похвалю, и ты опять начнешь дарить… Странный.

Так я услышал первую характеристику Путина.

На следующий день Саша узнал, что решение состоялось, и “Столица” получила первый участок для строительства в Москве.

Тут уж начали выпивать с утра. Потом Серега гонял на снегоходе, пару раз падал и в итоге прилично хромал. Саша рыбачил. Жена, вспоминая об этих днях, говорит: “Когда мне называют имя Саши Лужкова, первое, что я представляю, это здоровенного мужика, который лежит в военной комуфляжной форме на снегу у лунки, на груди куртка растегнута, а рядом в снегу стоит бутылка водки”.

По вечерам мы собирались уже не у нас в доме, а в доме ребят, на половине Лужковых.

Выпивали, обсуждали, что придет в голову. Сергей был больше занят девушкой, которая что-то от него требовала. Видимо сказалось долгое пребывание в окружении семейных пар.

Однажды, перед отъездом, мы заспорили об авторитетах. Ребята считали, что надо ориентироваться на тех, кто заслужил и обладает признанным авторитетом. У меня эта болезнь прошла еще в 90-м году.

– В конце восьмидесятых я учился в аспирантуре Академии ЦК КПСС,- рассказал я им.- Уже тогда было видно, что совершаются ошибки руководством страны. Мы спрашивали профессоров, почему руководство партии не видит и не понимает, что надо делать многое по-другому? Они нам отвечали: вы не понимаете, вы видите проблемы и ситуацию со своего пенька, а генеральный секретарь со своей колокольни. У него более обширный взгляд, у него свои перспективы, он лучше понимает ситуацию, он знает свои цели. Мы верили, хотя сомневались Думали, может действительно так. Привыкли верить. А потом меня отозвали в АПН, и я возглавил аналитическую службу, курировал создание коммерческих структур. А перед этим предложил создать информационно-консультативный центр, который бы работал на хозрасчетной основе. При этом, совместный – Академии ЦК КПСС  и АПН. В АПН все согласовал Саша Евфарестов, который тогда был главным редактором по аналитике. В Академии я тоже вроде бы согласовал. А потом приехал такой был член Политбюро ЦК КПСС товарищ Медведев и, размахивая моей докладной, кричал на заседании Совета Академии, что партия никогда не будет иметь отношение к хозасчету! Ему у власти год оставалось, на улице был конец 89-го года, а он все считал, что к хозрасчету партия не будет иметь отношения! Идиотизм! Хотя и в авторитете! А потом я, после болезни Евфарестова, сел на его место, и стал писать аналистические записки по ситуации в стране, как ее понимают за рубежом, делал предложения. А мне отвечали помощники Горбачева. Это был еще больший идиотизм. Я читать не мог. Люди просто не видели, что происходит в стране. И я перестал писать. Начал работать через консультативный центр по контрактам с разными иностранными газетами или политиками. Но с тех пор для меня авторитеты перестали существовать. Сужу только по делам.

Я помолчал. Молчали и ребята. И тут я начал рассказывать еще одну историю, которую прочитал когда-то в журнале “Вокруг света”.

– Вот вам подлинная история. В начале века Ротшильд решил поехать на Украину к своим родственникам. По дороге он остановился в каком-то небольшом украинском городке, в котором была довольно большая еврейская община. Утром пошел Ротшильд перед отъездом в синагогу. Приходит, ждет начала службы. А служба не начинается. Ротшильд подходит к раввину и говорит: Почему вы не начинаете службу? Уже восемь часов. Раввин отвечает: мы ждем господина Каца. Почему вы его ждете? О! господин Кац самый уважаемый и богатый человек в нашем городе! Он имеет не только пошив, но и торговлю. Он торгует в Киеве, Одессе и даже в Жмеринке! Ротшильд спрашивает: а сколько денег у господина Каца?- А зачем вы хотите это знать?- спрашивает раввин. – А я сейчас дам вашей синагоге столько же денег, сколько их у господина Каца, но с условием, что вы начнете службу немедленно,- говорит Ротшильд. – А вы кто такой, господин? – Я Ротшильд. – Что, тот самый Ротщильд?! – Да. Тут начинают все евреи, собравшиеся в синагоге считать деньги Каца. Так, Рабинович должен ему тысячу рублей, он долже Когану пятьсот… Считали целый час. В итоге посчитали, что Кац должен 40 рублей. -Так, – сказал Ротшильд раввину,- Я прощаю вам сорок рублей, но при условии, что с сегодняшнего дня, что бы не случилось, пришел господин Кац на службу или не пришел, вы должны начинать службу ровно в восемь часов.

Наташа внимательно посмотрела на меня.

– Валерий Павлович, а вы знаете, что наша семейная фамилия Кац? – спросила она.

Я пожал плечами. В середине рассказа я об этом уже вспомнил, но останавливать рассказ или менять что-то было поздно.

– Наташ, бывают совпадения, – сказал я.

– Валерий Павлович,- сказал Саша.- Еще по рюмке?

(продолжение следует)