По дороге в Кремль мы не разговаривали. Я смотрел в окно с переднего сиденья «вольво», как мы выезжаем на Садовое кольцо, потом на Тверскую, едем по Тверской до Манежной площади, потом поворачиваем налево и едем вдоль Государственной Думы и гостиницы «Москва», а дальше мимо Большого Театра и гостиницы «Метрополь», поворачиваем направо к Старой площади, а потом через нее, мимо гостиницы «Россия» и выезжаем на набережную. По набережной мы проехали мимо Южного блока гостиницы «Россия», кинотеатра «Зарядье», проехали мимо Храма Василя Блаженного, затем вдоль Кремлевской стены, и повернули направо к Боровицким воротам.

У поста на Боровицких Зверев начал тормозить,  останавливая автомобиль, но офицер охраны, не проверяя документы и машину, резко показал нам на проезд через ворота внутрь Кремля. Зверев, бывший капитан ГАИ, автоматически выполнил команду, и мы въехали в Кремль на приличной скорости.

Проехав вдоль Оружейной палаты, Большого Кремлевского Дворца и Соборной площади, мы обогнули Ивановскую площадь и подъехали к главному входу в Корпус 14 Московского Кремля.

Бэллаби, Бауэр и я вышли из автомобиля. Зверев припарковал машину недалеко от входа в корпус.

Я открыл перед иностранцами тяжелую дверь и пропустил их внутрь здания. Мы поднялись по лестнице к посту. За офицером охраны стоял Гурлев.

– Пропустить,- скомандовал он. Мы прошли мимо офицера, который отдал нам честь.

Мы поздоровались с Гурлевым. Он был, как всегда, в штатском. На нем был серебристый костюм, в мелкую клетку, который, как и пестрый пиджак Бауэра, не вязался с обстановкой в корпусе кремлевской охраны. Когда Гурлев и Бауэр пожимали друг другу руки, у меня мелькнуло ощущение, что они были знакомы.

В Корпусе 14 не было ремонта несколько десятилетий. Он выглядел изнутри старым и изношенным. Краска в коридорах и на лестницах, отделка кабинетов, в том числе и руководства, были сделаны в типичном советском стиле сталинских времен.

Я представил ему Беллаби и Бауэра.

Мы поднялись по темноватой лестнице на этаж, где был расположен кабинет Крапивина.

Мы зашли в приемную и прошли в сопровождении Гурлева в кабинет, не задерживаясь.

В кабинете, обшитым деревянными панелями, показавшимся мне каким-то мрачным, несмотря на высокие окна, стояли, ожидая нас трое: Юрий Васильевич Крапивин, начальник Главного управления охраны РФ, и два его первых заместителя Никитин и Соколов. Все трое были в генеральских мундирах.

Я представил Бэллаби и Бауэра руководителям ГУО. Когда Никитин и Бауэр приветствовали друг друга, у меня опять появилось ощущение, что Бауэр с ним встречался. Между тем, как люди здороваются первый и второй раз, всегда заметна разница.

Крапивин выглядел гостеприимным, хотя и напряженным. Никитин был в радостном ожидании. Соколов смотрел строго и настороженно. Гурлев принял отстраненный вид.

Нас пригласили за стол для совещаний и посадили лицами к окнам.

– Валерий Павлович, как я понимаю, будет у нас за переводчика,- улыбаясь, сказал Крапивин.

– Естественно,- сказал я.

Три генерала сидели напротив нас, навалившись на стол. Солнце светило из-за их спин нам в лицо. Крапивин сел между Никитиным и Соколовым. Гурлев сидел с краю, за Соколовым, и смотрел в шкаф у стены, слева от себя.

Бэллаби сидел напротив Крапивина, я сел справа от него. Бауэр выбрал стул рядом со мною, напротив Гурлева.

– Ну, мы рады приветствовать представителей руководства корпорации «Йорк» в Кремле,- сказал Крапивин с видом добродушного хозяина. Потом помолчал, меняя выражение лица на озабоченное.- Хотя повод, конечно, не самый приятный. Мы с вами оказались в ситуации, которая грозит большими неприятностями…

Я переводил без комментариев. Бэллаби сидел спокойно, будто на обычных деловых переговорах. Он смотрел на Крапивина, со вниманием, но без особого выражения лица. Бауэр молчал. Я не смотрел в его сторону, но чувствовал, что он испытывает сильное напряжение. 

– «Йорк» был нам рекомендован как одна из самых крупных и лучших американских корпораций. Поэтому мы приняли решение заключить контракт на реконструкцию системы кондиционирования Большого Кремлевского Дворца именно с «Йорком». Это большой контракт. При этом, мы сразу перевели значительные суммы, миллионы долларов,- сказал Крапивин, и мне на секунду показалось, что он сейчас назовет реальную сумму, которая исчезла в банке… Но он продолжил.- Хотя мы могли бы подождать, пока будет готов проект. Но мы решили, даже без проекта, начать платить деньги, уверенные, что с деньгами у «Йорка» ничего случиться не может. Мы перевели эти деньги на счет, который «Йорк» открыл в банке, в котором «Йорк» открывать счет никто не заставлял…

Крапивин значительно замолчал.

– Он подчеркивает, что считает, что «Йорк» открывать этот счет никто не заставлял,- перевел я, расставляя акценты…

Решение об открытии счета в «Интрабанке» я принять самостоятельно не мог и не хотел, поэтому, когда об этом зашла речь, я предложил обратиться с просьбой к президенту «Йорк Корпорэйшн» Роберту Покелволдту напрямую. Он как раз в это время приехал в Москву.

На обеде в Кремле, организованном в честь его приезда,  с просьбой об открытии счета в этом банке к нему обратился заместитель Коменданта Кремля Валерий Павлович Горелов. Он объяснил это тем, что банк тесно связан с Кремлем и участвует в благотворительных программах. В частности, в ближайшее время банк намерен профинансировать ремонт часов на Спасской башне Кремля.

Покелволдт склонил голову ко мне:

– О чем идет речь?- спросил он.

Я тихо объяснил ему. За столом все молчали, ожидая, пока я объясню Покелволдту просьбу ГУО.

– Я докладывал об этом в «Йорк Австрию». Там согласились, в принципе, – добавил я, кивая в сторону Уилфреда Питерса, который в то время занимал должность Бауэра. Питерс слушал наш разговор и кивнул, подтверждая мои слова.

– Хорошо,- сказал президент Корпорации.

Все радостно зашелестели. Тут же, обнадеженные быстрым и положительным решением одного вопроса, к президенту корпорации обратился генеральный директор Государственного Кремлевского Дворца Андрей Борисович Петров.

– Мы также просим, чтобы вы разрешили «Йорк России» спонсировать постановку первого нового балета в России за последние пятнадцать лет «Наполеон Бонапарт». Музыка уже написана нашим великим композитором Хренниковым…

– Это в компетенции Валерия,- сказал, улыбаясь, Роберт Покелволдт.- Если он выполнит план, и у него будет достаточно прибыли, пусть спонсирует. Это он может и сам решить.

За столом радостно загалдели.

– Ну, выполнение плана мы ему обеспечим! Прибыли на все хватит!

Никто тогда не подозревал, что этим согласованием я спас себя…

– «Йорк» несет полную ответственность за сохранность денег и выполнение обязательств по контракту. Конечно, вместе с банком. Но с банком мы разберемся, если вы не сможете. И с этим… как его… президента банка?

– Очаковский,- в два голоса сказали Никитин и Соколов.

– Очаковский,- запоздало, но громко сказал Гурлев.

– Так вот, мы с этим Очаковским так разберемся, что он проклянет тот день, когда захотел стать банкиром!- продолжил Крапивин.- И банку этому не жить! Раз у него бюджетные деньги пропадают,- Крапивина говорил все тверже и жестче, переходя на командный голос.- Бюджетные деньги не могут пропасть! Их нужно вернуть в бюджет, или выполнить работы на всю сумму. И лучше, если это сделают «Йорк» и банк самостоятельно, без нашего вмешательства. Если уж мы полезем, то тут никому не поздоровится! Надеюсь, вы не хотите все переводить в официальное русло. Официальное расследование не нужно, прежде всего, вам!

Генералы помолчали, нависая над столом, уставившись на нас немигающими глазами. Я услышал, как под столом дернулась нога Бауэра. Я посмотрел на него. Бауэр медленно сползал со стула под стол. Он опять дернул ногой, пытаясь остановить сползание. Ему было реально плохо. Я испугался, что он просто сейчас может наделать в штаны. Я подумал, что может быть, надо ему что-то сказать … или толкнуть его. Но это могло бы сделать все еще хуже.

Кроме этого, мне показалось, что, за исключением меня, никто на Бауэра внимания не обращает.

– Если «Йорк» закроет вопрос и поставит оборудование на сумму, которая пропала в банке, то, конечно, все проблемы будут сняты,- опять заговорил Крапивин.- Мы, со своей стороны, обещаем, что в этом случае «Йорк» получит красную дорожку в России. Все наиболее значительные контракты, не только в Кремле, будут у вас… Но если проблема не будет решена, о развитии бизнеса в России для «Йорка» вопрос будет закрыт… И я не исключаю, что дело повернется совсем плохо, вплоть до возбуждения уголовного дела в отношение руководителей «Йорка» в России.

Они все смотрели на меня, ожидая, пока я переведу то, что сказал Крапивин. Я переводил все точно по тексту.

– Нам передали, что вы приехали с какими-то решениями,- наконец, сказал Крапивин, спуская напряжение.- Итак, предложения «Йорка»?

Я перевел. Бэллаби кивнул.

– У нас есть два предложения, как решить вопрос по пропавшим деньгам,- сказал Бэллаби.- Первое. Вы подписываете с Валерием контрактов на поставку оборудования «Йорка» на объекты в России на сумму 200 миллионов долларов. В этом случае, мы поставляем вам в качестве спонсорской помощи оборудования по вашему выбору на сумму 3 миллиона долларов.

Бэллаби замолчал. Я перевел его слова. Говорил я без выражения.

Все смотрели на Бэллаби. Потом генералы перевели взгляды на меня. Я молчал, сохраняя на лице нейтральное выражение. Игра была уже не моя.

В глазах Крапивина, Никитина и Соколова нарастало удивление и обеспокоенность.

– А какое второе предложение? – растерянно спросил Крапивин.

– В Испании есть город Марбелья, – сказал Бэллаби.- В Марбелье есть улица…- Он назвал улицу.- На улице есть три дома…- Он назвал номера домов.- Мы готовы содействовать тому, что эти дома будут арестованы, конфискованы, а затем проданы. Вырученные деньги, а их, мы уверены, будет больше тех трех миллионов долларов, о которых мы знаем, что они пропали в банке, могут быть использованы для покупки оборудования для поставки на ваши объекты или перечислены в государственный бюджет России. По вашему желанию.

Бэллаби замолчал. Я перевел его слова и тоже молчал.

Некоторое время генералы смотрели на меня. Потом перевели взгляд на Бэллаби, который сидел с видом участника обычных коммерческих переговоров, который только что назвал свою цену.

Вдруг Крапивин расплылся в улыбке и встал.

– Значит, будем с Валерой подписывать контракты на 200 миллионов долларов,- сказал он, улыбаясь.

Мы поднялись и вышли из-за стола. Начали прощаться.

– Валера, ты заебал,- как-то радостно сказал  Крапивин, пожимая мне руку.

Мы вышли из кабинета. За нами закрылась дверь. Гурлев молча проводил нас до постового и там еще раз простился, раскланиваясь.

Мы вышли из корпуса и сели в подъехавший автомобиль.

– Ну, как?!- тихо спросил Зверев.

– Не ту страну назвали Гондурасом, – сказал я.

Как ни странно, Зверев сразу меня понял и расслабленно захихикал.

Когда мы подъехали к офису, я вышел из машины, а Бэллаби и Бауэр, который, казалось, только начал приходить в себя, поехали в аэропорт.

– Валерий, у тебя есть несколько лет спокойной жизни в Кремле,- улыбаясь, сказал на прощание Бэллаби. Он похлопал меня по плечу. На его лице впервые в тот день было довольное выражение.

Он ошибся в сроках.

                                           (Продолжение следует)P.S. Обращение к редакции Сноб.ру

Уважаемые редакторы и менеджеры!

Прошу вас включить функцию, которая позволяет мне отвечать на комментарии.

ВПМ