“Мы все из одной колыбели. Что делить?” (продолжение)

В очереди на поздравление Святейшего Патриарха с семидесятилетием,  к моему удивлению, были и профессиональные жулики. Один из них пристраивался к генералам, политикам и фотографировался с ними. Те с удивлением смотрели на незнакомого мужичка с огромным букетом, но соглашались. Им не приходило в голову, что в очереди, куда попадали по спецпропускам, могли оказаться жулики. Я некоторых жуликов  знал. Они были порождены неразберихой  первых лет после развала СССР и идиотизмом Бакатина, который, будучи главой КГБ, раздавал всем “политическим” удостоверения общественных помощников и консультантов КГБ. Многие жулики тогда получили законные ксивы, которыми потом умело пользовались.  За годы в Кремле пришлось сталкиваться и с такими персонажами.

Евтушенков запаздывал. Наконец, он подъехал. Евтушенков, Копьев и я  поздравили Святейшего, подарили телефон. Святеший принимал подарки, сразу передавал их и цветы помощникам, благодарил за поздравление, и вас проталкивали мимо.

Мы прошли в сводчатые залы, где были некрыты столы. Празднование было организовано в двух залах, разделенных арками. Столы стояли длинными рядами. Вдоль них уже толпился народ.

В каждый зал оказались разные пропуска. У меня был пропуск в зал, где стоял Святейший. Рядом с ним стоял Горбачев. У Вячеслава Копьева и Евтушенкова оказались пропуска в дальний зал. Слава позвонил мне по мобильному: “Проведи Петровича как-нибудь в первый зал.”

Я позвонил по мобильному Фирсову, который отвечал за охрану и пропускной режим.

– Пройди к ним сам и покажи их. Сам с ними пройди. Через правый проход. Я туда подойду, – сказал он.

Я вышел в другой зал, позвонив Копьеву. Мы встретились под правой аркой, я познакомил их с Фирсовым, и он пропустил нас в главный зал.

Горбачев уже говорил тост в честь Святейшего. Мы бросились искать свободные места за столами. Я нашел место рядом с Зюгановым, взял бутылку водки, чтобы налить себе рюмку. Зюганов остановил меня.

– Никогда себе не наливай. Денег не будет. И потом, когда тебе еще нальет Генеральный секретарь?

Зюганов взял у меня бутылку и налил водку в мою рюмку.

Напротив нас пристроился Копьев. Евтушенков куда-то отошел. Рядом с Копьевым стояли Мамут, Новиков, несколько министров. Через час все окончательно расслабились.

– Ну, и чего мы делим?- спросил Зюганов.  – Все мы из одной колыбели. Из комсомола или партии. Чего договориться не можем? Надо договориться.

-Точно,-  сказал Копьев, который был последним Первым секретарем Московского комитета ВЛКСМ. При перевороте он отказался покидать свой кабинет. Толпа вынесла его, регбиста 140 килограммов, из здания. После этого он пару лет нигде не хотел работать. Приходил в себя, помогал мне.

Именно он передал собственность ВЛКСМ в Москве Центру Научно-Технического Творчества Молодежи (НТТМ), который возглавлял тогда никому не известный комсомольский чиновник Ходорковский. Впоследствии, приватизированная, эта собственность и стала основой МЕНАТЕП и нефтяной империи Ходорковского и Лебедева, которую у них отняли.

Слава даже не посмотрел на Зюганова. На лице его было пренебрежение, будто к разговору за столом присоединился какой-то проходимец, которого по каким-то причинам нельзя грубо одернуть и отправить на выход. Такое же пренебрежение было на лице Мамута и других за столом.

Зюганов еще что-то сказал про то, что всем надо договариваться и делиться. Но больше никто на него внимания не обращал.

Действительно, делить было нечего.

“Мне… Взятку?!”

В отличие от других, Рождественский прием в ГКД, если забыть о выпадах Шанцева в отношении Ельциной, проходил обычно в очень спокойной, семейной обстановке. Продолжался он часа четыре. Обсуждали разные темы в том числе политические, проблемы развития церкви, международные вопросы. Патриарх много ездил и рассказывал о своих впечатлениях. Слушая его на протяжении десяти лет, я видел картину, которая в динамике показывала путь России глазами Главы Церкви.

Иногда Святейшего и РПЦ  обвиняют в том, что они упустили момент в начале 90-х годов, когда можно было создать сильное христианское политическое движение, партию, войти во власть. Мне кажется, что эти обвинения беспочвенны по двум причинам: во-первых, Святейший был человеком своего времени. Свое первое мероприятие в Кремле, свое первое приглашение в Кремль (не на разбор полетов и проблем) Святейший получил за несколько лет до своего семидесятилетия. Нужно иметь мозги и нрав авантюриста, чтобы в этом возрасте и в этих условиях ввязаться в политическую борьбу, вместо воссоздания Церкви, в чем и было его призвание.

Во-вторых, на Святейшего и РПЦ была возложена огромная задача воссоздания церкви. На одном из Рождественских приемов, кажется, в 1998 году, Святейший назвал цифру: с 1990 года в России было восстановлено и построено заново 18 тысяч храмов и монастырей. А ведь тогда государство практически церкви не помогало! И кадров не было! В священники залезали не только верующие, но и жулики. Все это надо было преодолеть, перемолоть, переварить.

Однажды один знакомый привел ко мне молодого священника и попросил ему помочь. Я попросил рассказать его историю.

–  Говорят, вы хорошо знаете Викария Патриарха Владыку Арсения?- спросил он. Я подтвердил.- Я был настоятелем храма в Митино,- продолжил он. Я искренне заинтересовался его историей, сообразив, что именно его сменил о. Малеев и его матушка. Мне хотелось услышать историю с другой стороны.- У меня все было хорошо. И с Владыкой были хорошие отношения, но потом на меня написали донос, что я неправильно веду себя, неправильно использую пожертвования. Меня убрали и назначили такого Малеева. Его жена уже несколько раз забирала все пожертвования, накопленные в храме , везила их куда-то в своей машине, и каждый раз ее якобы грабили. Я пытаюсь добиться приема у Владыки, но он отказывается. Вы можете договориться с ним о восстановлении меня на приходе. Я готов на любые условия.

Я помолчал. Потом спросил:

– Это вы были замешаны в каком-то скандале с автомобилями?

Я слышал, правда, как сплетню, что до Малеева в Митино был священник, которому братва на храм за хорошие места для захоронений пожертвовала 200 автомобилей “Волга”. Священник сообщил об этом Владыке Арсению. Тот дал разрешение на получение автомобилей, но при этом сказал, чтобы священник оставил у себя десять автомобилей, девять из них продал, а деньги пустил на строительство храма. Остальные он должен был передать в Патриархию, которая должна была раздать автомобили по приходам.

Прошло несколько месяцев, Владыка вызвал священника, зная, что тот автомобили уже давно получил. Спросил, где автомобили? Тот стал бормотать какие-то объяснения, рассказывая, что автомобили куда-то исчезли. На следующий день он потерял приход.

Где-то в начале 2000-х мы собрались после службы Патриарха в Успенском соборе Кремля. Патриарх после службы уехал, кажется, на похороны своего бывшего водителя.

Однако, на кухне уже приготовлен был обед на несколько человек, стол накрыт, поэтому Святейший разрешил пообедать у него в резиденции. Собралось нас там человек шесть-семь: Фирсов, комендант резиденций Президента, Патриарха и БКД Демин, владыка Арсений, благочинный Кремлевских храмов, еще пара священников из окружения Патриарха.

Владыка Арсений был радостно возбужден, в хорошем настроении. Выпили за здоровье Святейшего, закусили. Разговор коснулся последних событий в Патриархии. Я был не в курсе и не очень понимал, о чем они говорят.

– Святейший меня все время критиковал, – объяснил мне владыка Арсений,- что я к нему не допускаю. Говорит, вот на тебя все жалуются, что ты ко мне не допускаешь, что через тебя не прорваться. Я говорю: Святейший, кого надо, я пропускаю, а кого не надо, то действительно отправляю к другим, к тем, кто должен решать данный вопрос. Нет, говорит, ты не пропускаешь тех, кому нужно. Позавчера вызывает меня. Все, говорит, всех пропускай. Я хочу, чтобы все могли обратиться ко мне. Я запрещаю тебе кому-либо отказывать. Ну, мне осталось только выполнять. Возвращаюсь к себе в кабинет, а тут телефонный звонок. Звонит один бизнесмен и начинает заступаться за одного нашего московского батюшку. У того при храме земелька оказалась пустой, и начал наш батюшка земельку со знакомыми бизнесменами пускать в оборот. Да пускать так, что храм без земельки того гляди окажется. Я его вызвал, говорю: у тебя, батюшка, хорошо развита коммерческая жилка. Умеешь ты земельку в дело пускать. Но в Москве у нас земли мало, а вот в Сибири много. Поезжай туда служить и используй во всю свои способности. И отправил я этого батюшку служить в Сибирь. В приход, где земли… сколько хочешь. Вот мне звонит этот его друг бизнесмен и просит, чтобы я батюшку вернул в Москву. Говорит, что большая выгода церкви и мне лично от этого будет. Я ему говорю: ничего сделать не могу. Решение принял Святейший Патриарх. Я решения Святейшего отменить не могу. Бизнесмен говорит: соедините меня с Патриархом. Я говорю: пожалуйста. Звоню Святейшему. Вот бизнесмен хочет с Вами переговорить. Святейший: соедини немедленно! Я соединяю. Через пять минут звонок от Святейшего: Зайди ко мне! Захожу. Сидит Святейший в кресле, дышит возмущенно, аж подпрыгивает.”Как… Мне… Святейшему… Взятку предлагать?! Я, говорит, вам заплачу! Мне… Святейшему… Взятку предлагать?! Не соединяй больше с такими!!”

Другие времена

В 2000 году мы создали ОАО “Москонверспром”, я ушел из”Йорка”, но поддержку фонда мы не прекратили. Вместо “Йорка” фонд финансировал ОАО “Москонверспром”. Мы выделяли  деньги на строительство храмов, оплачивали церковные посылки в тюрьмы на Рождество и Пасху, финансировали мероприятия, которые просила Патриархия. За нами оставались приемы в Кремле.

Теперь время изменилось. Патриарх стал видной политической фигурой. РПЦ – признанной общественной силой. Стать спонсором приемов в Кремле хотели все. Я знал, что заходы такие делались: убрать Морозовых. Но Патриарх и Владыка Арсений настаивали, чтобы за нами это осталось, теперь не как благотворительность, а как привилегия.

В 2004 году при реконструкции ГКД у меня вышел открытый конфликт с Шаболтаем. Он имел привычку (и имеет) кидать людей и компании. ОАО “Москонверспром” был генеральным проектировщиком реконструкции ГКД и генеральным подрядчиком по реконструкции инженерных систем дворца. Генеральным подрядчиком по общестроительным работам сначала был Спецстрой. Шаболтай заставил их начать работать без аванса. Когда Спецстрой выполнил часть работ и потребовал оплаты, Шаболтай под разными предлогами начал тянуть, не платить. Спецстрой работал все медленнее, потом начало страдать и качество, прежде всего материалов. Мы это видели, и как проектировщики, осуществлявшие авторский надзор, реформировали руководство ГКД, делая соответствующие записи в журнале. Используя эти замечания, Шаболтай разорвал контракт со Спецстроем.

Выполненные объемы работ вошли в контракт со следующим подрядчиком по общестроительным работам – Главмосстроем. Естественно, Главмосстрой эти объемы закрыл, Шаболтай их оплатил, а деньги получил в виде отката. Однако, и Главмосстрой Шаболтай кинул на 18 миллионов рублей. Президент Главмосстроя Улановский пошел жаловаться к Ресину. На совещании Шаболтай оправдовался тем, Главмосстрой плохо работал, предъявляя в том числе и записи, замечания, которые наши специалисты делали в журнале авторского надзора.

– Хорошо, – сказал Ресин.- если тебе не нравится Главмосстрой, я тебе дам компанию, которая тебе понравится.

И дал “Моспромстрой”. Василь Василич Мороз знал, как гнобить. На первом же совещании он не дал Шаболтаю даже место за столом.

– Заказчику на совещании делать нечего, – сказал он, со своим украинским акцентом. – Заказчик ничего в строительстве не смыслит. И нечего ему здесь делать.

Скрынник бегал за стулом, чтобы Шаболтай мог сесть хотя бы на край стола.

Мороз откровенно и нагло давил Шаболтая. Но не только давил, но и сулил доходы и доли. Но для этого Морозу  нужен был “свой” проектировщик. Мороз мне не доверял.  Я считался человеком Шаболтая. Ведь меня он все эти годы не кидал. Снимал с нас 10 % отката, но не кидал.

Вопрос о замене проектировщика стоял остро и еще по одной причине. ГКД был построен архитектором Посохиным на мечте Чудова монастыря в Кремле. Рушить монастырь русские архитекторы не решались. Решился Посохин. Он возглавил группу по строительству ГКД, построил  и получил за это должность Главного архитектора города Москвы. Его сын, Михаил Михайлович Посохин, возглавляет Моспроект -2. Именно этот институт по традиции вел все стройки в Кремле. В 2003 году случилось для него страшное: подряд на проектирование реконструкции ГКД отдали не Моспроекту-2, не ему, сыну Посохина, а ОАО Москонверспром.

Выходя с одного из совещаний, Посохин подошел ко мне и шепнул на ухо: “Моя месть будет страшна!”

Теперь, получив в Кремле таран в виде Мороза, Посохин активно пробивал идею замены проектировщика.

Шаболтай сопротивлялся не долго. Он не мог меня просто так убрать. Он должен был меня кинуть, так велела его натура, а кроме этого он должен был уговорить меня закончить Особую зону президента, где Путин должен был встречать гостей в мае 2005 года на праздник 60-летия Победы. Заменить  “Москонверспром” на Особой зоне было технически невозможно.

История Шаболтая слишком длинна, запутанна и интересна, чтобы ее рассказывать на одной странице. Я ее пока оставлю в стороне. Скажу только, что Шаболтай “Москонверспром” кинул, но не на столько, на сколько хотел. Я написал письмо в Прокуратуру и пошел на ГКД в суд, отсудив часть денег (тогда УДП РФ и вся коррупционная система еще не подчинила себе суд так, как это случилось сейчас).

На Рождество 2005 года я направил в ГКД сотрудника, чтобы получить счет на оплату Рождественского приема. Сотруднику сказали, что счет уже получила Малеева. Я позвонил матушке. Она подтвердила, что счет забрала.

– Нужно было срочно оплатить, я и оплатила. Не волнуйтесь, Влерий Павлович, вас никто из благотворителей Патриарха убрать не может. Шаболтай предлагал за это любые деньги, но Святейший и Владыка отказались даже говорить о замене Морозовых. Вы знаете, как вас уважают.

Мне это не понравилось предельно. Стало ясно, что Шаболтай просил матушку  договориться с Владыкой Арсением, и она не договорилась, хотя попыталась, и мне ничего не сказала.

– Когда мне вам передать деньги?- спросил я ее.

– На приеме и передадите,- сказала она.

– Нет. Лучше я заранее отдам.

– Валерий Павлович, ну никак не получится. Я сейчас вся в бегах.

Она отказалась получить деньги до приема. Бегать за ней по Москве я не мог. Позвонил Фирсову.

– Да, Шаболтай уже давно визжит, чтобы тебя убрали. Сам хочет проводить приемы Патриарха. Он на них заработает больше, чем на своих певцах. Но Патриарх против, и Владыка тебя не отдаст. Того, кто помог, когда они никому не нужны были, не сдают. А Шаболтай пусть молчит. Кто он такой? Зав клубом, вот пусть и сидит зав клубом.

Перед приемом мы заехали с работы домой. Переоделись. Когда я завязывал галстук, опять позвонил Фирсов:

– Слушай…Шаболтай визжит жутко. Орет, что устроит скандал при Патриархе, если ты пройдешь в ГКД. Ты же знаешь этого идиота. А у Святейшего совсем плохо со здоровьем. Давай я ему и Владыке все объясню, но ты на прием не ходи. Потом как-нибудь утрясем.

Мы не пошли на прием. Было невыносимо думать, что скандал может произойти на Рождественском приеме на глазах Патриарха. Я понимал, что меня разводят и выводят из обоймы Патриарха, но что было делать? Святейший был уже тяжело болен. Я понимал, что наступило другие времена. Традиции уходили. Уходил и Патриарх. Наступили времена Шаболтаев.

Надо было запаслись терпением и пройти сквозь эти времена.

В последние времена

В последние годы мы продолжали помогать Церкви, но не через Московскую Патриархию. Война с Управлением делами Президента исключила эту возможность. Остались связи с региональным приходами, со старцами.

Верующие сотрудники, видя в какую ситуацию, попала компания, ездили по монастырям, встречались со старцами, спрашивая их о будущем, которое ждет Морозовых, “Москонверспром” и страну в целом.

Некоторые старцы, настоятели храмов приезжали к нам в офис, принимали людей, давали советы, делали предсказания.

О своей судьбе и будущем компании я говорить не буду. То, что говорили о судьбе страны, скажу:

С 2012 года режим начнет рушиться. Выборы режим выиграет, будет эйфория, но через несколько месяцев в России начнется системный кризис, природные катаклизмы и катастрофы. Начнется война, но не в России, а за ее пределами. Режим падет.

К власти придет коалиция, в которой главную роль будут играть левые силы. Но они не удержат власть.

Начнется дробление России, войны. Погибнут много людей, особенно молодежи. Погибнут много священников. Россия потеряет Сибирь и Дальний Восток, Кавказ.

Россия сохранится, но в границах царства Ивана Грозного.

Бог даст – увидим. Бог даст силу и мудрость – изменим будущее.