В 1994 году я подписал первый контракт на выполнение работ в Московском Кремле. Я тогда работал генеральным директором и главой представительства американской корпорации “Йорк Интернэшнл”. Контракт был подписан на реконструкцию систем вентиляции и кондиционирования Большого Кремлевского дворца. Заказчиком выступало Главное управление охраны ( ныне ФСО РФ).

Это были первые деньги, которые пошли в Кремль на реконструкцию. Шли деньги по двум каналам: через Управление делами президента РФ, то есть Пал Палыча Бородина, и ГУО, то есть через Юрия Васильевича Крапивина. У Пал Палыча был “Моспроект-2”, в качестве генпроектировщика, и “Мабитекс”, в качестве генподрядчика. У Крапивина был только “Йорк” в качестве генподрядчика по системам вентиляции и кондиционирования.

Осенью 1994 года со мной завели необычный разговор генеральный директор Государственного Кремлевского Дворца Юрий Борисович Петров и комендант Московского Кремля Сергей Васильевич Стрыгин. К моей работе и к нашему контракту они практически не имели отношения. Никаких работ в ГКД тогда не планировалось. Комендатура отвечала только за режим, пропуска и проезды. Но у меня с обоими установились уже хорошие отношения.

Без застолья у нас мало что может организоваться. Естественно, и подписание контракта отмечалось, и неоднократно. Я приглашал кремлевцев в ресторан. Они приглашали йорковцев в Кремль. Неизбежно застолье в Кремле проходило,  если приезжали зарубежные руководители корпорации. Я просил организовать для них показ Кремля, дворцов и музеев, а после экскурсии полагалось закусить и выпить. Отвечал в ГУО за контракт и контакты с Йорком заместитель коменданта Кремля Валерий Павлович Горелов. Выпить и закусить, или, как он говорил, “бабахнуть”, он любил, поэтому поводы не пропускались.

Стол накрывали в одном из небольших залов в зоне для почетных гостей в ГКД, “на Красном ковре”. Петров выступал в роли хозяина. Он и Горелов, естественно, приглашали Стрыгина. Платил за застолья, в основном, я, то есть компания. Денег тогда в Кремле не было. Выделение средств на реконструкции воспринималось,  как сказка, которая вдруг становилась былью. Поэтому расходы были за мной, однако счет мне выставлялся по государственным кремлевским расценкам, так что обходилось это раз в пять дешевле по сравнению с походом в ресторан.

Петров относился ко мне трепетно, почти подобострастно: через меня должны были пройти миллионы долларов, о которых он даже не мечтал. Петров тогда создал Кремлевский балет. Ельцин указ подписал, но Минфин денег не дал. Петров и балет жили на энтузиазме. Им нужен было поставить новый красочный балет, чтобы прозвучать, заявить о себе, но денег не было даже на зарплаты. Все его надежды были связаны с Йорком. Впоследствии мы действительно его поддержали, оплатили фактически годовую зарплату балету и расходы по постановке первого нового балета в России за пятнадцать лет “Наполеон Бонапарт”.

Со Стрыгиным мы сошлись, заметив друг друга на одном из первых застолий. Передо мной сидел генерал с толстым совиным лицом. Время от времени он обводил всех взглядом, безучастным и немного скучающим. Этакий “посаженный генерал”. Кто-то выступал с тостом и сказал какую-то глупость. Народ за столом то ли не слушал, то ли не понял: все сидели с внимательными и постными лицами. Я крепился, чтобы не рассмеяться. Неожиданно я увидел лицо генерала: оно надулось, покраснело, глаза от смеха расширились до неприличия. Он тоже посмотрел на меня. Мы не выдержали и рассмеялись. Так и сложились у меня со  Стрыгиным неформальные отношения. С тех пор за столом мы часто садились рядом, шутили.

Сергей Васильевич и Петров позвали меня для того, чтобы обсудить организацию Новогодних Елок в Кремле. Советская традиция Новогодних Елок для детей сохранялась. Занимались ими, тоже по традиции, профсоюзы.

– У нас есть идея: одну из Елок сделать Патриаршей, и пригласить на нее Святейшего Патриарха, – сказал Петров.

– С Администрацией Президента и с Президентом я согласовал, – сказал Стрыгин.- Они не возражают пригласить в Кремль Патриарха.

– Отличная идея, – сказал я, ожидая, что мне объяснят мою роль в этом.

– Патриарх выступит перед детьми,- сказал Андрей Борисович.-  Мы немного отредактируем спектакль, чтобы там не было ничего, что может смутить Святейшего. После представления мы хотим пригласить Патриарха на Красный ковер, накрыть, как полагается стол…Денег на это нет. Никто ничего не выделит. Не мог бы Йорк взять на себя расходы? Будет человек двадцать. Вы, конечно, с супругой, и кого вы еще пригласите…

Я согласился. Так Святейший Патриарх Всея Руси впервые за восемьдесят лет был приглашен в Московский Кремль на мероприятие, которое официально считалось его личным.

Святейший Патриарх Алексий II был удивительным человеком. Из всех людей, кого я встречал в жизни, великим я могу назвать только его. Главная его черта была достоинство, внутреннее достоинство.  И уважение к достоинству другого человека. Именно общаясь с Патриархом Алексием, я понял то, что почему-то редко звучит в церкви, по телевидению в передачах о церкви: главное в христианстве, в православии – уважение к достоинству человека. Человек не просто тварь, существо, что-то там соображающее. Человек создан по подобию Божьему. Он достоин уважения, отличается чувством собственного достоинства и уважением к достоинству другого человека.

Святейший внимательно относился к каждому, и для него было неприемлемо обидеть или унизить другого. Через пару лет, награждая меня Орденом Св. Князя Даниила Московского, Патриарх заметил, что в дипломе, который придавался к ордену, была ошибка в моем отчестве. Конечно, это меня не обидело бы. Патриархия тогда только начинала привыкать к награждениям орденами, система не была отлажена. Святейший, чтобы присутствовавшие ничего не заметили, передавая мне орден и диплом, обнял меня и начал на ухо шептать извинения и просить приехать на следующий день в Патриархию, чтобы переписать диплом. Он был удивительным образом расстроен и извинялся с таким чувством, которого я ни у кого не видел, особенно из власть предержащих.

За Елками последовали Пасхальные приемы в ГКД, уже по полной программе, человек на шестьсот. Американской корпорации было не удобно финансировать Патриарха и Кремль, поэтому те же Петров и Стрыгин подсказали мне создать благотворительный фонд. Я предложил назвать фонд “Преображение”. Святейший не одобрил: “Уже есть несколько “Преображений”. И фонды православные есть. Надо создать межконфессиональный фонд. И назовите его “Преображение через сотрудничество”,- сказал он.

В своем простом величии, Святейший был человеком и Патриархом своего времени. Менялась роль Патриархии в обществе, менялось ее место. Патриархия возвращалась в Кремль официально.

Началась реконструкция в Кремле Резиденции Патриарха. “Йорк” и там делал вентиляцию и кондиционирование. Иногда я заезжал на стройку, смотрел, как идут дела.

Строительные работы выполнял “Моспромстрой”, проектирование опять же “Моспроект-2”. Своды в палатах делали из фанеры, что нас здорово удивило. Паркет клали такой же, как в обычных советских квартирах. Священники на стройке радостно суетились и ничего не требовали, только по мелочи. Однажды молодой монах попросил прораба переместить электрическую розетку повыше. Я и мой зам, Володя Стрехнин, стояли рядом.

– Зачем?- спросил прораб.

– Святейший уже пожилой человек. Ему тяжело нагибаться. Захочет он подгладить рясу перед службой, ему будет сложно включить утюг, если розетка будет низко,- сказал монах.

Мы с прорабом переглянулись. Для нас было странным, что Святейший сам себе одежду гладит.

Когда резиденция Патриарха была закончена у входа состоялся небольшой митинг. Была зима. Шел снег.  Приехал Святейший Патриарх поблагодарить строителей, Лужков в кепке, руководители строительных компаний. После Патриарха, Лужкова и кого-то из Администрации президента слово дали генеральному директору “Моспромстроя” Василь Василичу Морозу.

Мороз в Москве был легендарной личностью. Его уважали и боялись. После Ресина, по авторитету, он был второй фигурой в строительном комплексе.

Мороз важно подошел к микрофону. Открыл рот. И вдруг у него в глазах замельтешило смятение, потом ужас. Он забыл, как зовут и как называть Патриарха.

– Ваше…Ваше … Ваше Высокоблагородие!- выдавил Мороз.

Дальше его не слушали. Спокойным оставался только Святейший, который привык, что народ еще толком не знает, как к нему обращаться.

Когда митинг окончился и все направились в трапезную, чтобы отметить окончание строительства, Лужков бросил через плечо пристроившемуся за ним Василь Василичу: “А ты, Мороз, постой на улице, пока не выучишь, как называть Пвтриарха!”

Вообще, проблема, как обращаться к Святейшему Патриарху, как вести себя в его присутствии, долгие годы оставалась для многих действительно больной. Одно дело обсуждать все это в своей компании, другое встать перед Святейшим Патриархом Всея Руси и обратиться к нему лично, глядя в спокойные голубые глаза.

На одном из Рождественских приемов, кажется в 2003 году, ГКД представлял главный инженер Валера Скрынник. Он изображал из себя искренне верующего. Активно обсуждал дела Патриархии в Кремле, с готовностью общался с окружением Патриарха.

Андрея Петрова тогда убрали, генеральным директором ГКД стал Петр Михайлович Шаболтай. Наступило время проходимцев, коммерсантов на государственных должностях. Ценился тот, кто зарабатывает деньги, а не ставит балеты, при этом ворует, ворует много, делится с начальством. Для Шаболтая существовало только мнение начальства, а питерские пришли не особо верующие. Да и сам Шаболтай тогда не понял еще статуса Патриарха, не понял его значимость. Возможно, Кожин при Шаболтае что-то пренебрежительно сказал о Патриархии и РПЦ, типа:”С этих, в рясах, надо снимать денег по полной” или еще что-то, но Шаболтай в первые два года на приемы Патриарха не ходил. Периодически пытался выставить счет по больше, Комендатуры его резко осаживала. На первые встречи с Патриархом Шаболтай отправлял Скрынника.

Тосты на Рождественском приеме говорили практически все присутствующие, за исключением священников. От их лица говорил Патриарх и Викарий Патриарха Архиепископ Арсений. От ГКД, естественно, сказать тост должен был Скрынник.

В нужное  время он поднялся со стула, торжественно поднял бокал и сказал:

– Ваше … Высочество!

Даже Святейший заулыбался.

Застолья проходили не только в ГКД. Иногда, на церковные праздники после службы в соборах Кремля, Патриарх приглашал гостей на трапезу в резиденцию. В трапезной столы стояли буквой П. Во главе сидел Святеший Патриарх. По левую сторону от него, в основном, сидели священнослужители, по правую гражданские и военные. Порядок этот установился сам собою.

Обслуживали трапезу сотрудницы комендатуры и монахи того монастыря, который обеспечивал трапезу едой и напитками. Монастыри каждый раз менялись. Можно было попробовать кухню всей монашеской Руси. Сразу скажу, что пирогов, грибов и солений вкуснее я не ел. И к рыбной ухе и солянке пристрастился именно на этих трапезах.

Сидел я обычно рядом с Фирсовым Михаилом Васильевичем. Фисов был тогда заместителем коменданта Кремля и отвечал, в том числе, за связи ФСО с Патриархией, то есть согласовывал все вопросы по протоколу и охране.  Обычно он на такие приемы Патриарха притаскивал какого-нибудь вице-губернатора или мэра, устанавливая или развивая с ними личные отношения.

Однажды трапеза проходила в пост. На столе все равно были рыбные блюда, наливали спиртные напитки. Перед Святейшим стоял бокал красного вина. После тоста он поднимал бокал и отпивал чуть-чуть, так,  что ему бокала хватило на всю трапезу. Патриарх практически ничего не ел. Гости ели по желанию и статусу.

Я сидел рядом с Фирсовым. По другую сторону от него сидел приглашенный вице-губернатор, то ли Брянской области, то ли другой какой-то. Сидел гордый, радостный, круглолицый, гладкий. Ему тоже дали слово.

Он встал, держа в руке пустую рюмку. Монах подошел сзади к нему и тихо предложил наполнить рюмку, на выбор: водку, вино, коньяк.

– Сейчас пост!- твердо сказал региональный чиновник.- Я в пост не пью!

Все автоматически посмотрели на свои рюмки и бокалы. У всех было налито. Потом посмотрели на Святейшего. Он, чуть улыбаясь, смотрел на тостующего. В руке Патриарха был бокал с вином.

– Дурак! Ты что, святее Святейшего?! – услышал я шепот Фирсова.

Чиновник испуганно и удивленно осмотрел своды трапезной. Ему, видимо, показалось, что слова прозвучали свыше. Монах налил ему в рюмку водки. Чиновник сказал что- то невразумительное, в завершение пожелал Патриарху здоровья, выпил водки и сел. Монахи дружно и громко затянули “Многие лета…

Властители и Святейший

На приемах Патриарха всегда присутствовали представители власти. На Пасхальных приемах 250 человек приглашались по спискам Администрации президента и правительства РФ (по этим же спискам приходили парламентарии), человек 50 приглашались от искусства, прежде всего кино, в основном старые заслуженные артисты, человек 150 приходили от Патриархии и приходов. 50 приглашений передавались нашему фонду. До меня доходила меньше половины – около 20 приглашений.

Я приглашал сотрудников компании, друзей из госаппарата, которые не могли попасть по спискам. Остальные приглашения оседали у матушки, Малеевой, которая помогала “осуществлять связь между фондом и Патриархией по организации приемов Патриарха в Кремле”. Матушка появилась случайно, по моей просьбе: у нас не было никого, кто бы имел хоть какой-то опыт организации церковных мероприятий, и я попросил Викария Патриарха Архиепископа Истринского Арсения дать нам кого-нибудь на связь.

Появилась скромная матушка, которая, как оказалась, сама связалась с церковью незадолго до этого, выйдя замуж за послушника монастыря, которого по этой причине из монастыря удалили. Как в приключенческом романе (такого просто не выдумать), матушка прорвалась к Владыке Арсению, выбила для мужа приход с Митинским кладбищем, а потом подключилась к Кремлевским приемам. Через пару месяцев она  к Чернову, тогда начальнику протокола президента, и Волошину, тогда главе Администрации, в кабинеты открывала дверь ногой. По ее приглашениям (или приглашениям фонда, но осевшим у нее), за существенные денежные взносы и пожертвования, уже ей непосредственно, на приемах появлялись бизнесмены, в том числе те, чьи имена проходили в разделах криминальных хроник, которые считали, что знакомства на приемах введут их во власть. Но о матушке – история отдельная.

Рождественский прием был более кулуарный. Как завелось с первой Рождественской Елки Патриарха, на прием приглашалось не более двадцати человек. Все сидели за одним столом. От Патриархии было не более пяти человек. Остальные от Кремля, московского правительства и профсоюзов.

Пока Ельцин находился у власти, каждый год на приеме была Наина Иосифовна Ельцина. Об этом человеке я могу сказать только хорошее. Ее поведение отличалось высокой культурой, достоинством, подчеркнутым уважением ко всем присутствовавшим, терпеливостью.

Дело в том, что в середине 90-х чиновники московского правительства почему-то стали вести себя в отношении чиновников из Администрации Президента подчеркнуть конфликтно. Иногда они вели себя на грани хамства. Чем это было вызвано? Не знаю. Мне казалось, что это идет от Лужкова. Кремлевцы пытались залезать на территорию города в прямом и переносном смысле. Бизнес проекты, которые они проталкивали в Москве зависели от московских властей. Лужков и его окружение своей поляной делиться не хотели. Отсюда пошли конфликты. Казалось, что городские чиновники знали, что об их поведении будет доложено Лужкову, и хотели заслужить его одобрение.

На одном из приемов московское правительство представлял Шанцев, который тогда был вице-мэром. Он настолько пренебрежительно вел себя в отношении Ельциной, что за столом всем было неудобно. Святейший пытался все время смягчить поведение Шанцева, который несколько раз просто прерывал Наину Иосифовну и спорил с ней по любому поводу. Сама Ельцина вела себя спокойно, с большим достоинством, мягко снимая возникшую за столом конфликтность. Через некоторое время Шанцев понял, что он портит прием и выглядит “странно”, и “успокоился”.

После приходя к власти Путина, от Кремля приходил Сурков. На первом же приеме он заявил, что к религии равнодушен, что мама у него еврейка и не воспитала его в религиозном плане. Такие разговоры всех шокировали. За многие годы участники приемов привыкли, что в присутствии Патриарха надо вести себя определенным образом, с предельным уважением к Церки и ее Главе.

Сурков за столом обсуждал в основном политические вопросы, что было, в принципе интересно, но безаппеляционность, открытое позиционирование себя не просто на равных, но выше Патриарха, вызывали у присутствующих внутренний протест.

“Мы все из одной колыбели. Что делить?”

На семидесятилетие Святейшего в Храм Христа Спасителя я пошел вместе со Славой Копьевым, первым вице-президентом АФК “Система”. Он шел на прием Патриарха впервые, шел вместе с  президентом “Системы” Евтушенковым, и хотел, чтобы я подстраховал, если возникнут проблемы. Подарок он предложил Патриарху подарить один на всех: новый мобильный телефон с безлимитной сим-картой МТС. Я согласовал подарок с Фирсовым и Владыкой Арсением. Особенно идею безлимитного мобильника понравилась Владыке. “К нам приходят жуткие счета,- сказал он.- очень хорошо будет, если вы нас от этого освободите”. Фирсов тоже заинтересовался и сразу стал просить такой же телефон для сына, а заодно и для Владыки Арсения. Я обещал переговорить с Копьевым (Вячеслав Всеволодович подарить телефоны обещал и обещание исполнил).

К Партиарху стояла очередь: политики, генералы. Все с цветами и подарками. Стояли минут сорок. Недалеко в очереди стоял Путин. Он отличался от всех. Переходил от одного к другому, о чем-то договаривался. Если все разговаривали между собой, смеясь, расслабленно, то Путин, было видно, делал дело. Он был единственный, кто суетился. Тогда он занимал пост руководителя ФСБ.

За стлом с будущим президентом

С Путиным я познакомился на одном из Пасхальных приемов в ГКД. Ко мне тогда на Новогодние праздники приехали из Германии Рудольф с Милочкой, тесть с тещей. Я пригласил их на прием. Посмотрев заранее рассадку, я  предложил им на выбор: сесть с Жириновским (думал заинтересуютс экзотикой, тогда был скандал, связанный с отказом немцев дать Жириновскому визу), с Зюгановым или … на выбор.  Рудольф  попросил, чтобы я посадил его с Николаем Ивановичем Рыжковым. Он с ним встречался, когда Рыжков был Председателем Совмина СССР. Рыжков Рудольфу очень понравился.

По плану рассадки я знал, что за этим же столом будет сидеть чета Путиных. ВВП был тогда начальником Контрольно-ревизионного управления Администрации президента. Сам я тоже тогда хотел сесть за этот стол. Мне было интересно пообщаться и познакомиться именно с Путиным. Во-первых, как-то не сложилось познакомиться с ним, когда он работал в Петербурге, хотя там у Йорка был второй по значению филиал. Не сложилось встретиться, когда он переехал в Москву и был назначен в Управление делами Президента курировать межднародные связи. Я несколько раз проходил мимо его кабинета, встречался с сотрудниками, но каждый раз его не было на месте.

Кроме этого, мой интерес был вызван тем, что уже тогда, когда он только появился в Москве, один знакомый, показывая на табличку с его именем на двери кабинета в УДП РФ, сказал:”Путин очень близок семье. Его готовят на президента России. Его для этого перевели в Москву.  Вот увидите: Путин будет президентом.”

У меня так случалось в жизни: появляется неизвестно откуда человек, а потом неизвестно куда исчезает. А между этими двумя действиями говорит совершенно невозможные вещи, которые потом наперекор всему сбываются. Так и в тот раз: появился один адвокат, предложил новый офис для “Йорка” ( я тогда действительно искал новый офис), потом предложил вступить в Финансово-промышленных группу при УДП РФ, которую тогда Бородин хотел создать, привел меня на встречу с чиновником в международный отдел, который занимался этой темой, а проходя мимо кабинета Путина, сказал эту фразу. А потом исчез.

За столом Рыжковых и Путиных было четыре свободных места. Я хотел сесть туда с Ириной и пригласить еще друзей из Новгорода – Дягилевых. С Михаилом я учился вместе в аспирантуре Академии общественных наук при ЦК КПСС.

Сидеть с тестем и тещей за одним столом смысла не было. Ирина и я решили сесть за другие столы, а Миша Дягилев, который Путина знал, тоже отказался в пользу своего начальника Саши Акульчева, который тогда занимал должность заместителя начальника Департамента Администрации президента по работе с территориями. Акульчев курировал представителей президенте в областях. Они дружили с Дягилевым еще с комсомольских времен. Именно Акульчев пригласил Мишу на должность представителя президента в Новогородской области.

– Учти,- сказал я Акульчеву в шутку,- сидеть будешь с будущим президентом России. Мне сказали, что Путин будет президентом.

Во время приема я несколько раз подходил к столу, за которым сидели тесть, Рыжков, Путин и Акульчев. Познакомились, выпили по несколько рюмок. Путин был очень внимателен, собран. За столом почти не разговаривал. Ко мне приглядывался почти открыто: директор американской фирмы, финансирует приемы Патриарха в Кремле, тесть шестнадцать лет руководил представительством в СССР крупнейшего концерна Германии “Тиссен-Крупп”…

Прием проходил в пятницу. В воскресение по телезору сообщили, что Путин назначен заместителем Руководителя Администрации Президента РФ. Через минуту позвонил Акульчев: “Валер, ты представляешь, меня на приеме, когда прощались Путин пригласил на субботу к себе домой. Дал личный мобильный. Просил позвонить и приехать”.

– Ты поехал?- спросил я.

– Нет,- заорал он в трубку.- Жена не пустила. Говорит, хватит пьянствовать. А теперь его назначили моим непосредственным начальником! Он наш департамент курировать будет! Завтра пойду представляться.

– Позвони, как сходишь.

На следующий день Саша позвонил снова.

– Ходил. Представился. Пожали друг другу руки, улыбнулись. Домой больше не пригласил.

Когда Путин стал президентом, стало понятно, Акульчеву предстоит провести остаток службы на одном уровне. Вертикальное переселение было для него закрыто.

Однажды на день рождение Акульчева, когда уже прилично выпили, его жена всплакнула: она понимала, что когда-то перекрыла своему мужу путь в ближний круг президента Путина.

( продолжение последует завтра)