В середине 2011 года Лев Пономарев рассказал мне о том, что Александр Гольдфарб создает организацию, которая будет бороться с коррупцией в России, причем у этой организации будет две функции: получать информацию о коррупционерах, об их собственности, счетах, в том числе за рубежом, а также публиковать эту информацию на сайте, который он создает, раскручивать, привлекая наиболее талантливых журналистов, например, Машу Гессен.Пономарев сказал, что Гольдфарб связан с Березовским, что в группу, которая создана для финансирования и раскрутки проекта, вошли Березовский, Невзлин, Чичваркин, еще кто-то.. Они уже собрали какие-то деньги, обещают дать еще. Нам предлагается заняться сбором информации в России. То есть, сказал Плномарев, предлагается сделать нечто подобное Браудеру. Искать деньги и собственность, потом раскручивать полученные данные. Нам дают роль представителей в России. Гольфорб обещает оплачивать стоимость одного работника в Москве, и Пономарев открывает под это одну новую ставку.Мне эта идея, конечно, была близка. Не просто близка, но я и сам потихоньку уже создавал такую систему, правда без “олигархов” и их денег. Пономареву и его секретарю Саше Букваревой я сказал об этом. Для этого разговора я пригласил их выйти из офиса ОД “За права человека” и посидеть в кафе на Большой Никитской. К этому времени мы уже создали движение “Самооборона бизнеса”. Я рассматривал свой проект как часть работы новой организации, поэтому, без деталей, предупредил Пономарева как сопредседателя движения.Идея Березовского и Гольдфарба, казалось, позволяла быстро развернуть работу, решить проблемы финансирования, а мне сконцентрироваться на поиске информации только в России, что у меня было уже более или менее налажено.С Гольдфарбом мы встретились в Лондоне. Он пригласил меня для встречи в ресторан, где отравили Литвиненко.- Тут англичане уже все почистили,- сказал он.- Никакого полония уже нет.Он подарил мне свою книгу “Вова, Саша и Борис”, в которой сделал запись: ” Валерию, который не все знает, но все понимает”.Из разговора я понял три вещи: Первое- денег дали, но не столько, сколько хотелось бы Гольфарбу. Он сказал, что что Березовский денег не дал, но обещал. “У Бориса денег нет”,- повторял он каждый раз, упоминая Березовского. Он говорил это так часто, что мне захотелось заверить его, что я не имею намерения просить деньги у Березовского. Чичваркин тоже денег не дал. Сказал, что даст если увидит результат. То, что Гольфарб сумел собрать, сказал он, хватит только на сайт, офис и зарплаты журналистам ( на последнее, я подозревал, денег тоже не хватит ). Деньги обещали дать все, к кому обращался Гольфарб, но большинство согласны были раскошелиться, когда будет виден результат. Так как реальный результат можно было получить, только имея эксклюзивную информацию о нахождении счетов и собственности, а для этого денег не было, то проект изначально был обречен.Второе – Гольдфарб, как многие, уехавшие вместе с олигархами, прежде всего Березовским, легко тратил деньги, надеясь легко получить еще. Имевшиеся у него 100-150 тыс. долларов, чувствовалось, закончатся быстро, не принеся видимого результата ( после оплаты Пономареву тысячи долларов в качестве компенсации за нового сотрудника, платежи действительно прекратились). Для меня, человека, привыкшего делать дело за свои деньги, такая неэффективность расходов была непривычна. Третье – Гольдфарб, как мне тогда казалось, по привычке или по сложившейся в России системе, моде и понятиям,поставил “телегу впереди лошади”. Сайт впереди информации и аналитики. Конечно, такой подход тоже дает результаты, но реальное дело так не построишь.Вообще, в последний год меня удивляло, с каким постоянством и упорством все в России ставят телегу впереди лошади. Как будто, кто-то нарисовал им эту схему в мозгах, закрепил задачу, как говорится. Почему никто реально не ищет денег, собственности, активов? Не пытается их арестовать или заморозить? Единственный, кто это делает, – Виталий Архангельский. Я тоже подбирался к этому. Все. Больше никого не знаю. Или у людей перевернулись мозги, закрепились ложные установки и привычки, или в этом есть смысл, реальная и серьезная причина – не трогать пока деньги коррупционеров.Тот же Навальный ( и кто там за ним стоит) раскрутил себя, раскрутил свой блог, принес большую пользу в общей раскрутке темы коррупции. Возможно, его успех застилает глаза другим? Но Навального успех случился в конкретное время: в начале поднимавшейся волны публикаций о коррупции в российских СМИ, когда сами публикации имели огромный общественный резонанс, имели цену. Они нарастали волной, прежде всего общественный интерес и спрос на них. Навальный вскочил на волну.Я помню, как после моего заявления о коррупции в Кремле, которое я сделал в мае 2009 года, до мая 2010 года, то есть целый год, я ничего не мог опубликовать о деле Управления делами президента. В январе мы передали письмо в руки президенту Медведеву, начались проверки Генпрокуратуры и ДСБ МВД. И опять ничего. Те газеты которые сначала соглашались опубликовать материал, потом отказывались. Мне пришлось инициировать кампанию с публикации в зарубежной прессе. Прорыв произошел после публикации статьи в “Санди Тамс” в мае 2010 года. Тогда и пошел вал публикаций, сначала о моем деле, а потом о коррупции вообще.Тогда я и представить не мог, что через год о коррупции говорить и писать не будет только ленивый. Вот какой путь прошло наше государство и общество за полтора -два года! Именно на этой волне наиболее успешный блогер и стал политиком и планирует стать кандидатом в президенты России.Но многих ли коррупционеров, которые создали коррупционные всероссийские схемы, удалось достать, арестовать, хотя бы возбудить уголовные дела? Кого из этих “пауков” удалось привлечь к ответственности? Уволены Школов, Хорев, Фейзуллин. Возбуждено дело на Лещевского, по которому проходят Чаус и Малюшин. К Кожину, насколько я знаю, начали вроде бы подбираться только после создания МАК и публикации его первого списка. И это все! И все они проходили по моему делу. Кого “завалил” Навальный? Никого! И это в результате мощной, наверняка, дорогой, продуманной и организованной по всем правилам пиара кампании! Сколько денег ограбленные бизнесмены получили обратно, вернули? Ноль! Я не говорю о государстве…Конечно, он называет имена. Но это все стрелочники, которых легко найти, используя легальные открытые документы и запросы. Это люди, которые официально отвечают за проведение тендеров, оформляют закупки. А где реальные пауки, которые плетут коррупционные сети, заключают соглашения об откатах, переводах, отмывании? Устанавливают проценты, схемы, каналы увода денег, определяют банки и схемы прикрытия счетов и активов? Имеют многомиллиардные долларовые и евро счета за границей, замки, гостиницы, акции компаний? Кто из них “пострадал” реально?Конечно, стрелочники свое тоже получают, но создавать видимость, что на них коррупционная картина заканчивается, означает прикрывать реальных руководителей преступных кланов.Этот все равно, как если бы я обвинил в вымогательстве не Лещевского, Смирнова, Чауса, Малюшина, Кожина, а например, Головачеву, секретаря тендерного комитета, которая реально готовила документы на тендер, где на 850 млн. рублей было включено работ, которые были уже выполнены и оплачены моей компании из бюджета России. Кстати, Головачева – родная сестра Бориса Ельцина. Сколько шума можно было бы поднять! Если бы на моем мечте был Навальный, Головачева бы давно стала символом коррупции в России. Весь бы интернет только и говорил о ней! Но я знал, что она ничего не решает. Когда мы в суде в январе 2010 года заявили, что написали письмо президенту, что мы это письмо ему передали, Головачева, которая присутствовала на заседании (ее направили отбиваться в суде,- вот роль стрелочника и его судьба!) вышла, шатаясь и, держа сигарету в одной руке, а телефон в другой, в истерике кричала тому, кто решал реально: “Они передали письмо президенту!”Более того, Головачева долгие годы нам помогала, а когда начался открытый конфликт, она несколько раз говорила моей жене, чтобы я “шел договариваться к Лещевскому”. Когда все было решено, нас не допустили до тендера, она вышла с одного из заседаний, подошла ко мне и с какой-то обидой прошипела: “Вы сами виноваты, что так получилось. Надо было договариваться с Лещевским! Я же говорила!” Я виновато улыбнулся и ничего ей тогда объяснять не стал.А Лещевский был всего лишь обычным членом тендерного комитета. И на следствии, пытаясь опровергнуть меня, именно на это и напирал. Более того, он не всегда все подписывал. Хитрость у него имеется. Мне иногда бывает даже обидно за стрелочников. Вот, например, под следствие и списки Международного Антикоррупционного Комитета попали отец и сын Авдеевы. Про сына я говорить не буду, но отец, Анатолий Ихияевич, до последнего пытался остановить конфликт. Предупреждал меня о готовящемся захвате имущества компании. Хотя пытаться-то пытался, но в итоге также присоединился к грабежу компании. Правда, сын был впереди отца. Полез впереди батьки в пекло.Надо разделять тех, кто является организатором, кто получает наибольшую часть ворованного, кто втягивает других, иногда искушая, иногда запугивая, и тех, кто вынужден, иногда под страхом увольнения, иногда не выдерживая искушения, помогать коррупционерам, работать на них, участвовать в грабеже и воровстве, а потом попадать под “разоблачительную” критику блогеров и СМИ, идти под следствие, а то и в тюрьму, если не отмажут сильные мира сего.Вот дело с “мерседесами”, которое поднял пару недель назад Навальный, в том числе на сноб.ру. Конечно, легко обвинить в закупках автомобилей тех чеченских генералов, которые официально входят в состав тендерного комитета. Но ведь давно известно, что договоренности о поставке “мерседесов” в Россию для гос структур достигнута была людьми из Кремля, что закупки совершаются по команде. Этим генералам приказано закупать “мерседесы”, причем приказано с учетом цены и поставщика. Да, они коррупционеры, если закупили “мерседесы” втридорога, как пишет Навальный, не оформили правильно документы (чеченцы вообще не очень хороши в бумажной работе; у меня на объекте в Сочи работали чеченцы, и пока я там был, не подводили, несмотря на давление Олимпстроя, сочинской мэрии и криминала, но с бумагами нас мучили). Однако, нельзя замалчивать, что реально сделка организована в Кремле, и решили ее три-четыре человека. Но одно дело обвинить стрелочников и чеченцев (тут и авторитет среди националистов заработать можно), а другое троих русских, высших руководителей спецслужбы, имеющих “лицензию на убийство”. Я так и написал Навальному в комментарии на его пост: все красиво, но наказать требуется зайцев и бобров за вырубку лесником леса. Тем не менее, Навальный объективно сделал большое дело. За ним пошли другие блогеры. Пусть их будет больше.Я остановился на этом случае, чтобы, во-первых, показать, во что превращается борьба с коррупцией, если думать о гудке, а не о мощности и надежности самого паровоза, если ставить телегу впереди лошади. Навальный, кажется, имеет украинское происхождение, вот и у нас в России пытаются провести оранжевый вариант Майдана: криком власть сменить! А в России это будет трудно. В России за криком обычно стоят очень молчаливые люди, которые умеют думать и часто не имеют моральных тормозов.Во-вторых, я попытался объяснить мое отношение к Навальному и ту разницу в подходах. Я не стал этого скрывать на встрече с Сергеем Гречишкиным, который представился представителем Навального в Лондоне, какую разницу я вижу в отношении у нас к коррупции. Мы встретились в кафе “Неро” на Грин парк по его просьбе. Он задавал вопросы, я отвечал. Предложений о сотрудничестве или какой-то координации действий от него, а следовательно, и от Навального, в очередной раз не поступило. Я, со своей стороны, сказал, что не только готов к сотрудничеству, но и считаю необходимым соединить два дополняющих себя подхода. Сергей обещал все передать Навальному и ответить. Просветил меня немного по всем этим вопросам тот же Гольфарб. Как-то раз во время обсуждения за чашкой кофе, я задал ему все-тот же вопрос: Почему никто не ищет денег коррупционеров? Почему он начал с сайта? Почему и к моей инициативе по созданию МАК такое странно настороженное отношение, как будто люди растерялись и не знают, что делать: поддержать или…?Гольфарб сказал, улыбаясь: “Они сначала хотят прийти к власти”.”А почему сейчас нельзя попытаться?” – спросил я. “Они считают, что надо потом, когда власть будет в их руках.”Я не стал спрашивать, кто они. Гольфарб тогда уже и так сказал много. Фактически, это означало, что в политическом раскладе в России, существует группа лиц, которая хочет сместить Путина и его камарилью, а потом, придя к власти, провести операцию “Экспрориация экспроприаторов”, то есть ограбить грабителей. И наверняка, не для того, чтобы вернуть деньги в бюджет или ограбленным.Я вступил в зону интересов тех, кого точно назвать не мог. Тех, кто во время громкой двухлетней антикоррупционной кампании в российских СМИ сумел каким-то образом сохранить в неприкосновенности награбленное десятками тысяч чиновников, замолчать даже саму мысль о том, что это награбленное можно вернуть уже сейчас.В тот день у меня возникло неприятное чувство, что мне придется делать то, что я пытался всеми силами избежать: мне придется воевать на два фронта. В лучшем случае!