В декабре события пустились вскачь. Неожиданно завершился суд по нашему иску к Налоговой инспекции #3 г.Москвы. Инспекция проверяла “Москонверспром” почти год. Признала компанию чистой, что налоги платились правильно и в нужное время. Однако, налоговики выставили нам счет на 140 млн. рублей за неуплату налогов четырьмя компаниями, которые были нам навязаны в качестве субподрядчиков для перечисления Лещевскому и Смирнову 12 и 3 процентов соответственно от платежей, которые мы получали за выполненные работы по строительству корпуса “Пиморский” сантория “Сочи” УДП РФ. Налоговики обвинили руководство “Москонверспром” в том, что оно не проверило, платят ли эти компании налоги. А компании, как заявили налоговики, налоги не платили.Налоговиков в наш офис привел в декабре 2010 года сотрудник ДЭБ МВД Глущенко. Именно в ДЭБ МВД я обратился за семь месяцев до этого с заявлением о вымогательстве и взяточничестве со стороны сотрудников УДП РФ. В заявлении, а также в объяснениях, которые я дал в ДЭБ МВД в июне 2009 года, я, естественно, называл эти компании. И не только эти, но и, например, компании “Харвинтер”, “Проектстройсервис”, “Спецморстрой”. Эти компании в проверку налоговиков не попали: они до сих пор работают на объектах УДП РФ, в том числе на реконструкции и строительстве резиденций президента, контролируются лично Лещевским, а поэтому ставить их под удар УДП РФ и ДЭБ МВД не стали.То есть проверку дэбовцы и налоговики затеяли по моему же заявлению, хотя сказали, что источник был “оперативным”. Объяснялось это тем, что собрав с моей помощью улики и доказательства вымогательства и взяточничества в УДП РФ, в том числе во время официального оперативного эксперимента, сотрудники ФСБ и МВД, которые эту операцию проводили, дали уйти с моими деньгами главному фигуранту, Лещевскому, а потом “ошкурили”его на 100 млн. рублей и попытались стать крышей Главного управления капитального строительства УДП РФ, естественно требуя свой процент. В качестве мести за мое обращение в правоохранительные органы, Управление делами президента начало откровенную травли компании, ее рейдерский захват. Я это не “съел”, начал сопротивляться и защищать компанию. В ответ появились дэбовцы и налоговики.Получив постановление налоговой о взыскании с нас 140 млн. рублей налогов и штрафов за чужие компании, мы пошли в суд. Идея была не только попытаться отбиться и отменить решение налоговой, но и в ходе судебных разбирательств получить данные о реальных хозяевах этих четырех компаний, их заказчиках, оборотах, проводках денег, чтобы потом использовать для поиска зарытых “кладов”.В течение полугода налоговики медленно, под нажимом выдавали суду платежные и бухгалтерские документы “четырех”. Оказалось, что они имели обороты в 2007 и 2008 годах, которые и проверялись, до 3 млрд. рублей каждая. У них было около 900 заказчиков, в том числе УДП РФ, Министерство обороны, ФСБ, Правительство Москвы и другие “неприкасаемые” заказчики.В 2011 году компании продолжали работать. К ним не было претензий: ни к ним, как юридическим лицам, ни к их акционерам и учредителям, ни к их руководству, ни к налоговикам, которые проверяли их все годы их существования – с 2004-2005 годов, в том числе после того, как ими же было установлено, что компании не платят налоги. Компании продолжали налоги не платить и жирно существовать. Из всех, заплативших “четырем” деньги, претензии были высказаны только МКП.Мы получили документы, проанализировали их. Я написал несколько материалов о “банде четырех”. Мы написали в ДЭБ МВД, прокуратуру и СК РФ. Видимо, до кого-то дошло, что налоговики совершили глупость, сдав материалы и доказательства Морозовым. 27 декабря, прервав заседание суда, во время которого разбирался вопрос о приобщение к делу новых документов, судья Фатеева объявила перерыв. Войдя в зал суда после перерыва, без прений сторон и других судебных процедур, Фатеева зачитала решение суда: оставить решение Налоговой в силе, взыскать налоги с “Москонверспрома”.10 января мы получили письмо от прокурора Москвы, в котором он отвечая на наши требования возбудить на “банду четырех” уголовное дело, информировал, что следственные действия СК МВД начаты в отношении руководства ОАО “Москонверспром”! Я так понял, что человек просто нам слил информацию, предупредил.Я в этот момент был в Лондоне. О письме я узнал из телефонного разговора с женой. Возвращаться в такой ситуации было нельзя. При этом, у меня виза заканчивалась 4 февраля. Надо было принимать решение.26 января я снял дом недалеко от Лондона. В это же время я, по рекомендации Корчагина, обратился к адвокатам “Блокх солиситорз” . Елена Цирлина начала срочно готовить документы для получения политического убежища. Нам удалось согласовать подачу заявления в министерство внутренних дел Великобритании за два дня до окончания срока действия визы – 2 февраля. В тот день я подал заявление. Интервью назначили на 18 февраля. Все материалы и документы на русском и английском языках были переданы в Home office. Интервью заняло почти семь часов. 24 февраля я получил статус политического беженца. Все говорят, что это рекорд.Одной из причин такого быстрого решения вопроса было то, что моя история оказалась хорошо известна и задокументирована. Известна история моих войн с УДП РФ была и в высших политических кругах, и среди простых людей, в том числе чиновников Home office, которые рассматривали мое дело.Три года войны с УДП РФ параллельно с участием в строительстве наиболее престижных объектов дали свои результаты. В Москве меня приглашали на встречи с членами Королевской семьи, в том числе на обед в резиденции посла Великобритании в России, например, во время приезда сына Ее Величества Королевы Великобритании принца Эндрю. В Лондоне меня приглашали на встречи как с членами Королевской семьи, например, принцем Майклом Кентским, так и руководителями строительства в главных городах Великобритании, например, объектов Лондонской Олимпиады.И каждый раз подчеркивалось, что я не просто возглавляю одну из самых известных и эффективных строительных компаний России, но и открыто выступаю против коррупции, в том числе и в кремлевских структурах.Очень важны были публикации в английской прессе, особенно публикация 29 января этого года в “Санди Таймс”. В статье говорилось о том, что у меня нет выхода, кроме обращения с просьбой о политическом убежище. Вернуться я уже не могу.Это была вторая публикация в “Санди Таймс”. Первая – в мае 2010 года. Именна та публикация прорвала блокаду молчания вокруг моего дела, да и всей проблемы коррупции в высших эшелонах власти России.О том, что интервью со мной будет опубликовано публикации в “Санди Таймс” именно 29 января, я договорился с другими членами инициативной группы. Задача этого материала была не столько рассказать о моем решении получить убежище в Великобритании, сколько заявить о создании Международного Антикоррупционного Комитета. Именно это я подавал как новость. Более того, мои адвокаты считали, что говорить о моем желании обратиться за убежищем до подачи самого заявления не следует. Именно Дэвид Леппард, автор материала, настоял, чтобы второй новостью статьи было мое решение об обращении в Home office с просьбой предоставить политическое убежище (я также считал, что это только поможет).Но все-таки главной новостью было создание МАК. Пока неформальное, без регистрации. В инициативную группу я пригласил Корчагина, Колесникова, Бородатова, Буковского и Льва Пономарева. Гольдфарбу, который активно крутился вокруг моего дела и даже в какой-то момент вдруг заявил, что он напишет устав, текст совместного заявления группы и программу, я сказал, что людей Березовского я включить в МАК не хочу. Это дело новое, грехи и имидж Березовского не должны изначально вредить проекту. Гольдфарб, понимающе улыбаясь, с готовностью согласился.Колесников предложил пригласить в состав инициативной группы Илларионова. Я согласился. Нам нужен был “свой” экономист, аналитик. Колесников взялся с ним договориться. В конце января он позвонил мне и сказал, что Илларионов не готов войти в МАК.- Он считает, что искать чужие счета и ловить коррупционеров, не его дело, -сказал Колесников.- А он нам нужен не для этого, – сказал я.- В ходе поисков, сбора информации потребуется помощь специалиста. С одной стороны, надо подсказывать нам возможные схемы и пути увода денег, с другой стороны, необходимо обрабатывать полученную информацию, анализировать ее. Мы должны вырабатывать рекомендации по борьбе с коррупцией, разрабатывать систему борьбы с ней, защиты интересов бизнеса и населения. Пусть он занимается именно этим. Мы будем поставлять ему информацию, а он пусть выдает научные и практические рекомендации.- Тогда он согласится,- с готовностью сказал Колесников. – Я поговорю с ним. Думаю, он согласится. Это как раз то, что он хотел.- То есть мы оставляем его пока в инициативной группе? – спросил я.- Пока да,- сказал Колесников. – Я с ним переговорю и сообщу.Участники инициативной группы договорились выдать новость о создании МАК за несколько дней до демонстрации оппозиции в Москве, которая планировалась на 4 февраля. Более того, с Колесниковым мы решили так: первым публикую новость я – 29 января. Далее – Колесников дает интервью “Файненшиал Таймс”, которое будет опубликовано 2 февраля, а 4 февраля в “Уолл стрит Джорнал” будет опубликовано интервью Гарри Каспарова, в котором он поддержит инициативу по созданию МАК. Первая публикация была за мною. Остальные две взялся организовать Колесников.Дэвиду Леппарду я назвал участников инициативной группы и дал их телефоны, если у него их не было. Леппард должен был созвониться с ними, чтобы уточнить и подтвердить информацию.29 января материал был опубликован. В течение двух следующих дней произошли четыре события: – новость о создании МАК произвела в России необычайный эффект и вызвала огромный интерес; – пресс-секретарь премьер-министра Песков в интервью российским СМИ назвал членов инициативной группы бандитами;- на сайте в Воронеже, который принадлежит российскому эмигранту, проживающему в Германии, появился клеветнический материал о МАК, в котором мы обвинялись в попытке шантажа коррупционеров. Через несколько часов этот материал был размещен в личном блоге Андрея Сидельникова, который известен тем, что организовывает митинги оппозиции перед зданием Посольства РФ в Лондоне;- половина членов инициативной группы исчезла.