С. БУНТМАН – Добрый вечер. Все как всегда, да не как всегда. Потому что у нас в гостях сегодня Валерий Морозов. Здравствуйте.

В. МОРОЗОВ – Здравствуйте.

С. БУНТМАН – Это тот самый предприниматель, который сейчас состоит в переписке уже с министром Нургалиевым, она односторонняя?

В. МОРОЗОВ – Пока односторонняя.

С. БУНТМАН – То есть вы писали «жду ответа».

В. МОРОЗОВ – Нет, я просто просил принять меры, вмешаться в ситуацию. Наверное, ответ предполагается.

С. БУНТМАН – Я напоминаю, что речь идет о попытке взятия взятки, если так некрасиво говорить и вы предупредили органы, что с вас собираются содрать, взять откат некий. И они стали принимать меры. Это было год назад в июне. Вся эта история, связанная с сочинским строительством. Насколько мы все читаем то, что было опубликовано.

В. МОРОЗОВ – То, что было опубликовано да, я просто хочу сказать, что только что вернулся из Следственного комитета после второго допроса, и сегодня дал подписку о неразглашении.

С. БУНТМАН – Неразглашении чего?

В. МОРОЗОВ – Всех сведений, которые касаются этого дела уголовного, которое заведено по факту вымогательства и взятки. Поэтому есть следователь Тынников…

С. БУНТМАН – Который сейчас хранитель…

В. МОРОЗОВ – Да, который сказал, что если ко мне будут обращаться кто-то, включая журналистов, то я должен отправлять их к нему.

С. БУНТМАН – Мы с удовольствием отправимся, если по этому делу, а не по какому-то другому. Не хотелось бы. Мы отправимся к следователю Тынникову обязательно. Но сейчас вы же сами знаете, какие факты Следственный комитет вам не рекомендует разглашать, а какие вполне может рассказать. О некоторых обстоятельствах, во всяком случае, с чего началось и как продолжалось. Потому что это интересует очень наших слушателей. Обстоятельства вы отправили письмо Нургалиеву. Здесь никакой тайны нет, это 20 раз было напечатано. И скажите нам конкретно, те деньги, у вас взяли деньги, для того чтобы провести эксперимент.

В. МОРОЗОВ – Да.

С. БУНТМАН – Причем это правда, что они говорили, что деньги собственно МВД это такая морока. Если у нас будут какие-то нейтральные деньги.

В. МОРОЗОВ – Я сейчас хочу сказать, что ситуация очень сложная. Так как я дал подписку о неразглашении, тут эти вопросы, я могу в принципе подтвердить то, что написано. Но деталей мне сложно определять, что будет важно, что неважно. Потому что сейчас активные действия ведутся. Идет уголовное дело. Собственно говоря, только единственное что хочу сказать, что я не добивался уголовного дела и не ставил своей задачей выйти на то, чтобы было уголовное дело, или строил из себя какого-то следователя или того, кто будет толкать правоохранительные органы. Нет, у меня была задача простая. Была компания или есть компания, которая была одной из 10-15 лучших компаний в России, которая вела объекты. В том числе 24 объекта Управления делами президента, которая до июня 2009 года была лучшей среди партнеров Управления делами.

С. БУНТМАН – То есть это объективно признано?

В. МОРОЗОВ – Да. Потому что то, что говорит сейчас Виктор Хреков, я ему написал, говорю: Виктор, учи матчасть. Нельзя просто взять попросить Лещевского: скажите, Владимир Михайлович, что-нибудь в ответ Морозову. Он говорит: вот они плохие. Поэтому я их. Нет, здесь совершенно четко.

С. БУНТМАН – Они плохие, они мстят поэтому.

В. МОРОЗОВ – Да. Первое. Тот корпус Приморский, на котором начался конфликт…

С. БУНТМАН – Это корпус в Сочи, который нужно было перестраивать и переделывать. В перспективе Олимпиада.

В. МОРОЗОВ – Да. То есть там получилась история, что у меня было несколько объектов. Это Дагомыс, больше 30 гектаров, 29 этажей главное здание, десятки сооружений и так далее. Санаторий «Сочи», корпус Приморский. Корпус люкс, это при Сталине построенный корпус, при советской власти там жили на уровне зампред Совмина. Бассейн. По ним были подписаны контракты. И по проектированию и по Приморскому и как генподрядчики мы. И дальше получилось так, вроде бы идут какие-то объекты, есть у югославов, у кого-то еще объекты. Лещевский, грубо говоря, может распределять. И вдруг получается так, что и санаторий «Сочи», и Дагомыс становятся олимпийскими объектами. И у других деньги изымаются или сокращаются. А у меня вдруг деньги на мои объекты выделяются. И если в Дагомыс шел шатко-валко…

С. БУНТМАН – То есть вы уже занимались этими объектами и так получилось, что без какого-то ни было вашего толкательства, это объективно получилось.

В. МОРОЗОВ – Кто-то придумал, что будет Олимпиада. И пробил это. И выделил средства. И вдруг оказывается, что все объекты, которые идут по линии управления делами в Сочи, на этих объектах работает Морозов Валерий Павлович и Москонверспром. И вместо того чтобы: слушай, Павлович, у меня есть компания заинтересованная, там есть проблемы, их там выкинули, тут сократили, там такие-то проблемы, тут денег нет. Давай двигайся куда-нибудь вбок или давай делиться. Объемы они забирают туда. Просто было принято решение нас кинуть и выкинуть. Вот и все.

С. БУНТМАН – То есть совсем сместить. То есть совсем убрать.

В. МОРОЗОВ – Потому что частично убирать нельзя было. Потому что, во-первых, если бы начался скандал и конфликт, на объекте олимпийском конфликт не нужен. То есть нужно человека убрать полностью, это лучше. Пусть где-то там кричит и конфликтует, никто не думал, что я так сделаю. И у меня получится, собственно говоря. Не первый же я, которых убирали. С Орленка убрали в Стройтайм, еще что-то. И в случае чего приходили налоговики и быстро вправляли мозги. Это первое. Второе – то, что при смене генподрядчика у меня оказалась уникальная ситуация. Мы сделали на 800 млн. дополнительных работ. И эти дополнительные работы были оплачены из денег…

С. БУНТМАН – 800 млн. рублей.

В. МОРОЗОВ – В рублях, естественно. Которые были оплачены изнутри контракта. В принципе там идет так, 650 млн. еще были какие-то дополнительные работы, часть не была оплачена. И получается так, что если я ухожу, то приходит новый подрядчик, и эти работы можно провести еще раз. То есть они выполнены, оплачены. Но они допработы. А дополнительного соглашения с нами нет. То есть приходят люди, делаются с ними соглашения, и они получают деньги за эти допработы.

С. БУНТМАН – А они уже сделаны.

В. МОРОЗОВ – Да. Если остается один генподрядчик – я, то я, во-первых, не пойду на это, я нигде не шел на завышение цен, на какие-то такие вещи, а, во-вторых, как я это сделаю. Технически один подрядчик сделать это не может, потому что он провел, у него идет реестр работ, идут акты накопительные и так далее. Он этого просто сделать не может. А если его убрать, и все, приходит другой, с ним договорились и все нормально. То есть получилось так, что не просто слишком Морозов оказался на каких-то таких местах, а вторая причина – то, что есть возможность разыграть такую партию. И это было откровенно сделано. То есть мы видели это. Что это делается. Это первое. Второе. Мы написали о том, что ребята, так нельзя. Нельзя организовывать тендер на работы, которые уже проведены и оплачены. И второе, какой тендер вы новый организовываете, если у меня из денег контракта еще 650 млн. не освоено. Более того, я же генподрядчик. А у меня написано в контракте на генподряд, что контракт заканчивается вводом в эксплуатацию здания. Я должен его сдать, это государственный контракт. А вы проводите контракт на подряд. Мне сказали: нет, ты что, все хорошо. Это сказал Лещевский.

С. БУНТМАН – То есть лично вам.

В. МОРОЗОВ – Более того, он это сказал Кожину. Потому что Кожин приехал на наш объект, показывать наши номера, которые мы сделали, показать, как будут номера выглядеть. Там были использованы новые материалы, новые технологии западные.

С. БУНТМАН – Кожину показывали?

В. МОРОЗОВ – Да. Владимиру Игоревичу. Более того, он приехал туда не один. Со своим замом и плюс Юдашкин там был. И он Юдашкину показывал, вот смотри, какие материалы используются, какие краски.

С. БУНТМАН – И все было известно, что это делали вы.

В. МОРОЗОВ – Естественно, я это показывал. Я хочу сразу сказать, не просто известно, Кожин был не один раз. Более того, предпринималось нас сдвинуть, не один раз попытки были. И Лещевским, Чаус имел к этому отношение, но, прежде всего…

С. БУНТМАН – Чаус это кто?

В. МОРОЗОВ – Это начальник Лещевского. Начальник Главного управления капитального строительства. Но, прежде всего, это активничал и делал, инициатор был Лещевский. Но во всех этих проблемах, когда начинались обсуждения, на совещаниях, Кожин всегда занимал нашу сторону. То есть в итоге он принимал нашу сторону.

С. БУНТМАН – Но это не остановило никаких усилий…

В. МОРОЗОВ – Да, дело в том, что когда он был, я уже знал о том, что такие планы есть у Лещевского. Более того, его люди вокруг него давали мне информацию и предупреждали. И я знал, что уже идут и разговоры о том, что деньги он какие-то получил от других субподрядчиков и так далее. Поэтому я обратился к Владимиру Игоревичу с вопросом: что мне делать.

С. БУНТМАН – То есть вы ему еще раз сказали, вы ему сказали о ситуации?

В. МОРОЗОВ – Да, я его спросил, я не стал говорить о том, что меня пытаются…

С. БУНТМАН – То есть как про известное задали вопрос.

В. МОРОЗОВ – Я ему задал вопрос: вот я сейчас закупил материалы. У меня здесь техника. Но у меня деньги полтора миллиарда выделенные, освоены, из них я сделал часть работ по контракту и часть дополнительных работ. Объявляется тендер. Я говорю, что мне делать. Встать и ждать, пока какой-то тендер… Зачем, я его не знаю, но он пройдет, и у меня начнется финансирование. Или мне работать. Кожин повернулся к Лещевскому и спросил: какой тендер. Лещевский говорит: да это технический тендер, чтобы ему увеличить финансирование, он же будет работать, ему нужно повышать качество. Там будут дополнительные средства выделены и так далее. Кожин повернулся и говорит: работайте. Делайте. Я говорю: мне идти вперед, закупать и дальше. – Да, закупайте, делайте. И я пошел закупать, делать. Потом был тендер, нас на него не допустили. То есть отсекли от него. Пришел подрядчик, хорошо, я генподрядчик, пусть приходит подрядчик, платит мне мои генподрядные, я буду выполнять свои функции. Нет, нас не допускают на территорию санатория «Сочи», который является территорией управления делами. Мою строительную площадку с городками, со складами, с техникой занимают другие компании, строительное объединение управления делами, которое в прошлом году после работы на ангаре для самолета президента вышло оттуда, как я слышал с минусом 450 млн. Поэтому ей нужно было зарабатывать. Там сменился гендиректор. И «Харвинтер», югославская компания, которую мы и убрали с объекта. Которую Лещевский нам дал как подрядчика, мы ее убрали, там были разные причины. И они произошли. Они взяли нашу технику, наши офисы, включая компьютеры, грубо говоря, наши склады. Наши краны и так далее. И все это было использовано ими, рейдерский захват, но на территории управления делами.

С. БУНТМАН – Можно ли здесь резюмировать или как-то дальше события пошли. Потому что речь сейчас идет о неком требовании денег от вас, о котором вы и предупредили в свое время.

В. МОРОЗОВ – Да, я в принципе вложил как бы вследствие свои деньги, прошло 14 месяцев.

С. БУНТМАН – А вам сделали предложение за что-то заплатить? За что конкретно?

В. МОРОЗОВ – Мне было предложение использовать мои средства для проведения…

С. БУНТМАН – Нет, для этого нужен был быть случай, вы должны были, что предложить какие-то деньги за что-то или вам было сделано предложение от представителей того же Лещевского заплатить за что-то. Дача взятки. Вам были сделаны намеки какие-то. Из чего вся история произошла?

В. МОРОЗОВ – Давайте так. Все-таки еще раз, всем известно, что платились определенные деньги. Я сейчас не хотел бы говорить об этом, потому что все-таки дал подписку о неразглашении. То, что сейчас известно, я могу подтвердить, что большая часть сведений, которая исходит от нас, они правдивые. А дальше уже следствию подтверждать, что и как. Я просто обращаю внимание, что у нас получился перекос. Как бывает, бывает яркое пятно и за этим ярким пятном не видят более крупного или опасного чего-то. Я все время говорю, что разговор идет не о чисто выплате денег определенной суммы, через сотрудников МВД, при их участии или еще что-то. Разговор идет о том, что на объекте созданы условия для хищения государственных средств. И чтобы это сделать, нужно было убрать компанию. Стали убирать, мы решили, собрались, грубо говоря, и сказали, но мы давно уже воевали с Лещевским, управления делами. То есть нас все время пытались немножко прижать. Еще побольше где-то что-то как-то. А мы сопротивлялись. Были такие неудобные. Так как работали нормально, свои обязательства выполняли, и контрактные в том числе, то есть к нам относились нормально. А тут такой пошел раздрай. И мы всего лишь хотели, чтобы нас не кидали. Бывает надоело, когда…

С. БУНТМАН – Вы знаете, большинство слушателей как раз об этом спрашивает. Валерий: наверняка раньше приходилось решать вопросы и так далее. Если да, то почему вдруг сейчас вы решили действовать по закону. Если предыдущие все проекты были без нарушений закона, то извините за вопрос, – пишет Дмитрий. Почему сейчас. Вы не вчера в бизнесе. Вы знаете ситуацию. Ситуация очень запутанная и муторная. Что было последней каплей?

В. МОРОЗОВ – Вообще, честно говоря, у меня каждые пять лет происходит такая история. То есть были такие истории. Разница была в принципе, первое – эти конфликты как-то решались. Конфликт середины 90-х годов. Федеральная служба охраны. Тогда было Главное управление охраны. Пропажа 3 миллионов долларов. В итоге решили вопрос. Мы продолжали дальше работать. И работали на Большом Кремлевском дворце. 3 миллиона долларов, которые на нас списывали, то есть деньги ушли из Федеральной службы охраны, а к нам на счет не попали. Я работал тогда в американской корпорации. Говорят: слушай, Палыч, у тебя миллиарды в корпорации, у американцев, пусть 3 миллиона нам отдадут. Чего там, закроют дырку. Ну с американцами трудно тягаться. Ребята разобрались, вплоть до того, что я был в США по приглашению компании Johnson Controls, я больше всего закупал у них в год, они как премиальные или что там, меня пригласили на Великие озера. И первый зам. начальника Федеральной службы охраны тогда Никитин Валерий Николаевич писал прямо факс моему президенту компании, что Морозов Валерий Павлович уехал в США с 3 миллионами долларов. Просим вернуть деньги и его. Я там рыбачу, мне звонят, говорят: Валерий, президент тебя разыскивает (неразборчиво) говорит, свяжись с ним, как приедешь в гостиницу. Я связываюсь с ним в гостинице, он говорит: Валерий, получили непонятно что. Хрен поймешь чего. Но что-то из Кремля и от руки написано. Я, говорит, тебе сейчас переправлю в гостиницу. Переправляет мне в гостиницу, я читаю. Начинаю объяснять. Он говорит: давай не объясняй, ты сразу мне напиши, что это такое письменно. Потому что я не пойму с вашей Россией. И лети туда, и давай разбирайся. Я прилетаю, типа если ты хочешь работать, давай закрывай, если не хочешь, туда-сюда, мне приходилось ходить с охраной. И я тоже уперся тогда. Я говорю: слушайте, ребята, вы совесть-то поимейте. Я здесь поставлен для того, чтобы защищать интересы компании, а не прикрывать куда-то исчезнувшие 3 миллиона долларов. Но дело в том, что там получилось так, что я немножко прикрылся, я случайно узнал о том, что эти 3 миллиона переведены. Грубо говоря, было застолье в Кремле и зам. коменданта Кремля Валерий Павлович Горелов встал и произнес тост в честь York International тогда. И сказал: вот получили 3 миллиона, это мы действительно получили. Сейчас получили вторые 3 миллиона, сейчас вам третьи 3 миллиона переводят. Я сижу, думаю, чего-то я не слышал. Думаю, ладно. Приехал в офис и пишу факс президенту банка: просим подтвердить наличие денег и сколько денег у нас на счете. Он отвечает: 3 миллиона получено. Я тогда в штаб-квартиру, что деньги надо перевести. Они мне разрешают. Потому что было разрешение, это был небольшой банк, и разрешение я получал на то, чтобы туда деньги перевести. И они мне дают команду.

С. БУНТМАН – И как решили? Каким образом это решилось?

В. МОРОЗОВ – Приехал англичанин по фамилии Белаби. Сел с руководством и сказал: есть два варианта. Первый – вы подписываете определенное количество контрактов с Валерием, и тогда мы закрываем этот вопрос, и второй – есть собственность за рубежом, и назвал адреса. Мы ее арестовываем, продаем, из этих денег…

С. БУНТМАН – То есть получилось полюбовно.

В. МОРОЗОВ – Да, из этих денег мы вам выплачиваем. После этого вопрос был решен.

С. БУНТМАН – Скажите, пожалуйста, вы приводили тот давний пример, как пример того, что можно было определенным образом урегулировать проблемы, но сейчас невозможно никак было?

В. МОРОЗОВ – Это я приводил пример не как урегулировка какая-то, а как то, что вообще-то я не молчал, то есть сталкивался, когда с проблемами, я мог решить их.

С. БУНТМАН – Да, то есть здесь нет ситуации, что вы молчали, молчали…

В. МОРОЗОВ – Я мог решить, скажем не я, или не один я, компания могла решить. Например, в 2005 году у меня была такая же проблема в Государственном Кремлевском дворце. То есть я делал особую зону президента с кабинетом президента и так далее.

С. БУНТМАН – Тоже управления делами.

В. МОРОЗОВ – Да. И там нас, грубо говоря, кинули. То есть не заплатили нам, и у нас там офис был, 8 месяцев я просидел там под зрительным залом. 8 месяцев я там работал. И получилось так, что часть документации, даже, грубо говоря, взяли, изъяли. Я даже написал в прокуратуру тогда. Но тогда было принято такое решение. То есть меня Чаус дернул и сказал, что слушай, давай так, ты не пишешь в прокуратуру, иди в суды. Судись. Но доведи дело до конца. Потому что это было 60-летие победы, особая зона. Там президент должен был встречать гостей. Да, Шаболтай не платил, да, тебя кидает. Терпи. Вытерпишь, сделаешь, все будет хорошо, получишь нормальные объекты. Кстати, в итоге вышло…

С. БУНТМАН – То есть там вы победили. Вы доказали. Вы в суды пошли.

В. МОРОЗОВ – Я пошел в суды, я выиграл несколько судов. Потом суды стали передаваться в апелляционный суд, то есть мы выигрывали, доходили до апелляционного суда и там была определенная судья, которая стала получать все наши суды. Сместить ее, убрать было невозможно. Обойти ее невозможно. Никаких присяжных заседателей и она стала отбивать. Поэтому часть мы выиграли, часть судов проиграли. Я имею в виду не смогли деньги получить. Последний суд мы проиграли, причем мы выиграли Арбитражный суд, выиграли апелляционный суд, и проиграли в кассации. Это все по тому делу. Мы до сих пор судились. И это был суд по поводу того, что мы выполнили дополнительные работы в ГКД на комбинате питания, где готовятся, на приемы пищи. Там должен был быть прием президента срочно, Шаболтай попросил сделать срочно систему кондиционирования, заменить систему электроснабжения. Мы это все быстренько сделали. Но, отправив ему дополнительные соглашения, выполнили работы, отправили акты, дополнительные соглашения он не подписал. Но акты подписал, ввод в эксплуатацию подписал и так далее. То есть была проведена судебная экспертиза, что все это было сделано. Потом мы дошли до кассации, тут я не знаю, судья может быть просто с юмором, был под таким давлением, что должен был принять решение, что отказать нам. Но человек с юмором, написал отказ такой, что да, подтверждается, да, они все сделали, все это стоит столько-то, но отказ, потому что в иске не было указано, какие статьи законодательства нарушил Шаболтай.

С. БУНТМАН – То есть признано все, что было.

В. МОРОЗОВ – А до этого мы два суда проиграли, система такая. Да, все сделано, но там должно было быть два платежа, и два платежа сделано. Мы говорим: мы не про платежи, не про количество платежей. А про деньги сумму. Да, он заплатил предоплату. Да, он заплатил часть второго платежа. Но пусть он оплатит все до конца. Нет, положено два платежа – положено два платежа.

С. БУНТМАН – Вернемся к этой ситуации. Что в ней уникального?

В. МОРОЗОВ – Вы знаете, в последние годы и почему такая конфликтность, произошло что-то страшное. Люди, которые чиновники, которые сидят на этом, они просто потеряли даже рассудок. Стали беспредельщиками. Отношение такое.

С. БУНТМАН – То есть не соблюдаются даже уже понятия, правила игры, которые сами и устанавливали.

В. МОРОЗОВ – Да. Да, они сами установили, они поставили коррупционный налог, я все время говорю, вот говорят, взятки, взятки, нет, не взятки. Взятки – это когда чего-то хочешь добиться. А когда тебе ничего не нужно от него, но потому что он сидит на определенном месте, надо этому человеку, я говорю не про одного Лещевского, а вообще.

С. БУНТМАН – Такому человеку.

В. МОРОЗОВ – Да, такому человеку надо что-то платить, а дальше сидят еще кто-то и им тоже надо платить. Потому что они просто сидят на этом месте. Вот эта система получилась сейчас такая. То есть это не связано с его работой, с его выполнением, с его какими-то льготами и так далее. Потому что нам ничего и не нужно было. Мы хотели просто работать. Это первое. Второе. Я в качестве примера. Мы работаем из прибыли, мы не завышали никогда ничего. Что-то отдаем. Из прибыли мы сами кормимся. И все наши сотни людей. Хотя получается так, что дележка, нам меньше остается в компании. Но мы покупаем технику, материалы и человек, чиновник, я в качестве примера могу четко назвать – Лукьянов такой там. Он заявляет: а почему вы думаете, что это ваша техника. Это наша техника. Мы вам платили деньги, смысл такой, за которые вы купили эту технику. Поэтому это наша техника. Или, допустим, мы говорим, что мы генподрядчики, нам не нужен подрядчик на поставку витражей. Мы купили производство «Шукко» специально для того, чтобы это выпускать. Чтобы заработать и вписаться в те деньги, которые бюджет выделил. А нам предлагают взять у другого, который на 30-40 миллионов дороже, чем мы продаем государству. Это без наших интересов как генподрядчика еще надо. И нам отвечают: а вы не имеете права решать. Почему не имеем права решать? Говорят, это же не ваши деньги. А чьи? Это бюджет. Но если я работаю, и бюджет мне заплатил, это мои деньги. Это мой контракт, я должен его выполнить, но я должен и получить по нему. Нет, это наши деньги. Почему ваши? А потому что мы тебе платим.

С. БУНТМАН – Скажите, пожалуйста, сейчас вы решили сделать последнюю историю публичной. Почему?

В. МОРОЗОВ – Первое. Сейчас по-честному скажу. Не хотел я делать публичной. Но я не хотел и сдаваться. То есть, знаете, бывает так, иногда так надоедает, достает, потом и все, и пошла свалка. Драка пошла. Вот приблизительно так и случилось. Просто достали.

С. БУНТМАН – Вам угрожали?

В. МОРОЗОВ – Да. И угрожали и мне и моей жене. И более того, заказывали даже сына. Причем заказывали оригинальным способом, у нас еще была компания в Сочи, социально сделанная, югославы стали срывать объект и на их работы мы поставили еще одну свою компанию, специально создали, чтобы была конкуренция. И генеральный директор там был из Москвы, у него был инсульт, напряг видимо, был сильный. В Сочи вообще трудно работать. А сын у меня был его замом. И сын стал исполнять обязанности гендиректора. И он мне звонит, говорит: слушай, ко мне пришли из УБЭПа, требуют один миллион. Причем сотрудник был УБЭПа и сотрудник ФСБ. И говорят: если ты не заплатишь сейчас миллион, то мы будем тут копать, пока тебя ни посадим. Говорит, срочно решай вопрос, или дай или я прилечу, деньги нужны. Я говорю: нет, давай не дергайся. Я связался через своего знакомого с Департаментом собственной безопасности МВД, рассказал про эту ситуацию, они связались с собственной безопасностью в Краснодаре. Там руководитель выехал в Сочи. Потом позвонил нам и говорит: вопрос снят. Ничего не будет. Я говорю: мы готовы написать заявление, пусть приходят, пожалуйста, принимайте. Он говорит: нет, не надо, они не хотели миллион брать. Я говорю: а что они хотели? Они хотели Андрея взять на взятке. Я говорю: привет горячий, а это что такое. В общем, мы предупреждаем, что это заказ был, причем указание было. А указание из Москвы. Откуда? – из управления делами.

С. БУНТМАН – Скажите, пожалуйста, то уголовное дело, которое сейчас заведено и которое вы не должны разглашать, оно о чем?

В. МОРОЗОВ – Рассказать толком не могу, но, ссылаясь на сайт Следственного комитета, потому что я постановление о возбуждении уголовного дела не видел. И мне его еще не дали. Единственное, когда я спросил, мне сказали, ну, вы на сайте посмотрите. На сайте написано, что возбуждено уголовное дело по факту вымогательства и дачи взятки, вымогательства со стороны Владимира Михайловича Лещевского, зам. начальника Главного управления капитального строительства.

С. БУНТМАН – Вы фигурируете как кто?

В. МОРОЗОВ – Свидетель.

С. БУНТМАН – Вы продолжаете ждать от Нургалиева ответа?

В. МОРОЗОВ – Да. Я просто понимаю, что и министр заинтересован в том, чтобы быстрее снять вопрос.

С. БУНТМАН – Если не ответит, что вы будете делать?

В. МОРОЗОВ – Пойдем судебным разбирательством.

С. БУНТМАН – Валерий Морозов, спасибо большое. Программа «Особое мнение».

http://www.echo.msk.ru/programs/personalno/704467-echo/