Бородину мое решение не понравилось, но он молчал. Во-первых, это было мое решение, а я, в его понимании, был «хозяином».  Во-вторых, Гаврилыч знал, что в чем-то нам придется уступить «Олимпстрою». Ситуация с Управделами Президента обострялась с каждым днем. Стройка корпуса «Приморский» в санатории «Сочи» УДП РФ, которой два года командовал Гаврилыч, была захвачена, костяк его людей потерян. Бородин понимал, что «Олимпстрой» заставят давить на нас с каждым днем сильнее. Нужно было не только сопротивляться, но и идти на компромисс, надеясь выиграть время и переломить ситуацию.

Все это было очень запутано, и Гаврилычу, мне кажется, просто было сложно высказать мне свое мнение так, чтобы я понял его правильно. Он бы мог все описать коротко, но с большой долей мата, и он был не уверен, что я пойму нюансы его мысли.

Бунт в Бирюлево показал несколько важных факторов, способных сыграть решающую роль в развитие политической  ситуации в России:

– Кремль и региональная власть в Москве, несмотря на все усилия спецслужб и политиков, не контролирует протест;

– партии, движения, политики, которые хотят позиционировать себя как лидеры протеста и оппозиции (как системные, так и «несистемные»), не успевают за протестом и пытаются использовать его в своих целях «задним числом», устраивая громогласные кампании в СМИ;

– не имея лидеров, партий, выражающих интересы большинства населения, не имея программы политических, социальных и экономических преобразований, народ бунтует «по поводу», «по событию», то есть против конкретных, наиболее жестких проявлений криминальной сущности власти, РЕЖИМА, системы;

– самое главное противоречие сложившейся в России криминально-капиталистической системы –  нарастающий антагонизм между криминальным капиталом, захватившим основные блоки и сферы российской экономики, культуры, науки, искусства, государственного аппарата, с одной стороны, и коренным населением, которое все полнее осознает свое бесправие, с другой;