Итак, перед нами стояла триединая задача: купить дом в хорошем месте и максимально недорого, сделать хороший дизайн и качественную перестройку по оптимальным ценам, выйти на рынок с домом, который будет высоко оцениваться. И еще: надо было уложиться в тот бюджет, который мы наметили.

С местом мы определились: не в Лондоне, где слишком дорого. Для начала серьезного бизнеса по недвижимости и строительству в Лондоне у нас не было денег. Мы могли бы купить маленький дом или квартиру, даже в приличном районе, но что это нам дало бы в плане бизнеса? Подождать несколько лет и продать этот дом, заработав на росте цен на жильё в столице Великобритании. Это было не интересно, это не давало нам проявить себя, заработать на том, что мы умели и могли.

Британские строители (коренные британцы) отличаются от британских архитекторов тем, что все поголовно болеют за британские футбольные клубы. Болеть они начинают с детства, и болеть начинают, как все дети, выбирая любимый клуб по месту рождения и названию. Поэтому в английском графстве Сарри большинство британских строителей болеют за “TottenhamHotspur”, или просто «Spurs» – «Шпоры». Видимо, слово «шпоры» производит самое сильное впечатление на восприимчивые мозги британских детей, склонных впоследствии выбирать профессию каменщика, плотника, сантехника или прораба во времена кризисов и владельца – директора маленькой строительной фирмы во времена экономического роста. Ибо трое из пяти строителей вокруг Лондона болеют за «Шпоры» и были владельцами фирм, попавших под каток кризисов.

Болеют британцы серьезно и странно. Например, handyman(то есть «мастер на все руки») седой и краснолицый Майкл, который у нас делал мелкий ремонт в одной из комнат, а до 2009 года был владельцем фирмы, которая занималась покупкой домов, их ремонтом и перестройкой с последующей продажей, тоже болел за «Шпоры», хотя никогда не был на футбольном стадионе и не смотрел футбол по телевизору последние шестьдесят лет своей жизни.
(далее…)

Английский архитектор Кит Арундел, как и кремлевский архитектор, просил отложить начало работ на месяц, но причины у него были другие. Он должен был что-то закончить и поиграть в гольф.

– Я играю в гольф, – сказал он. – И у меня очень больна жена… Вы играете в гольф? – спросил меня Кит, попивая эспрессо у нас в гостиной и не объясняя связь гольфа с болезнью жены.

Это только кажется, что между «творческим отдыхом на даче» и «игрой в гольф на месяц» большая разница.

В реальности разница маленькая: игра в гольф предполагает для пожилой творческой личности не столько хождение с клюшками по полю и удары по мячу сколько общение с такими же творческими личностями. Прежде всего, в баре гольф-клуба.

Как бы то ни было, но месяц у нас выпадал.